Что еще более важно, эта модель, возможно даже более основательно, была подорвана начавшейся после 1970 года глобализацией экономики, которая поставила правительства всех стран – кроме, возможно, США с их мощной экономической системой – в зависимость от неконтролируемого “мирового рынка”. (Нельзя, впрочем, отрицать того, что “рынок” с гораздо большим недоверием относился к левым правительствам, чем к консервативным.) В начале 1980‐х даже такая большая и богатая страна, как Франция, где в то время у власти были социалисты, ощутила невозможность поддержки экономики только собственными силами. Уже через два года после блестящей победы Франсуа Миттерана на президентских выборах Франция столкнулась с платежным кризисом, была вынуждена девальвировать франк и отказаться от кейнсианского принципа стимуляции спроса в пользу “жесткой экономии с человеческим лицом”.

К концу 1980‐х годов стало ясно, что неолибералы тоже пребывают в растерянности. Им было нетрудно атаковать неэффективность, убыточность и отсутствие гибкости, зачастую скрывавшиеся за экономическим фасадом “золотой эпохи”, поскольку все это больше не подкреплялось неуклонным ростом благосостояния, полной занятостью и государственными доходами. Спектр неолиберальных рецептов, направленных на то, чтобы очистить заржавевший корпус “смешанной экономической системы”, был довольно широк. Даже британские левые в конце концов признали, что некоторые из шоковых мер, предложенных правительством Маргарет Тэтчер, были, вероятно, необходимы. Настало время развенчания многих иллюзий, связанных с государственным регулированием промышленности и государственным администрированием, весьма распространенных в 1980‐е годы.

Но сама по себе вера в то, что бизнес – это хорошо, а правительство – плохо (по словам президента Рейгана, “правительство – это не решение, а сама проблема”), еще не была альтернативной экономической политикой. И не могла ею быть, когда даже в рейгановских Соединенных Штатах правительства тратили на социальные нужды около четверти, а в наиболее развитых странах Европейского союза – около 40 % ВНП (UN World Development, 1992, p. 239). Такими громадными секторами экономики можно было управлять, используя методы, заимствованные из бизнеса, и проявляя должное внимание к затратам и прибыли (что получалось далеко не всегда), но развиваться исключительно по рыночным законам они все‐таки не могли, несмотря на попытки идеологов доказать обратное. Как бы то ни было, неолиберальные правительства не могли не управлять экономикой своих стран, несмотря на все славословия в адрес рыночной стихии. Более того, им никак не удавалось отказаться от бремени государственных расходов. После четырнадцати лет правления консерваторов в Великобритании, ставшей благодаря Маргарет Тэтчер наиболее “идейной” из всех либеральных режимов, с граждан взимались более высокие налоги, чем во времена лейбористов.