Потребность в глобальной координации действий привела к небывалому росту числа международных организаций в “десятилетия кризиса”. К середине 1980‐х годов в мире насчитывалось 365 межправительственных и не менее 4615 неправительственных международных организаций, т. е. в два с лишним раза больше, чем в начале 1970‐х (Held, 1988, р. 15). Более того, необходимость немедленной координации действий по таким проблемам, как защита окружающей среды, была признана повсеместно. К сожалению, единственно доступная формальная процедура, с помощью которой можно было принять коллективное решение, – международные договоры, по отдельности подписываемые и ратифицируемые суверенными государствами, – оказалась инструментом неоперативным, неудобным и неэффективным, как то показали, например, попытки сохранить природу Антарктики или запретить охоту на китов. В 1980‐е годы иракское правительство отравило газом тысячи собственных граждан, нарушив одну из немногих по‐настоящему общепризнанных международных договоренностей – Женевский протокол 1925 года о запрете химического оружия. Это событие предельно четко продемонстрировало неэффективность современных международных инструментов.

Тем не менее в распоряжении человечества оставались еще два способа осуществления скоординированных действий, и в десятилетия кризиса они приобрели особую популярность. Во-первых, не очень большие национальные государства добровольно отказывались от части своих полномочий в пользу наднациональных структур, ибо больше не находили достаточно сил для самостоятельных действий. Европейское экономическое сообщество (в 1980‐е годы переименованное в Европейское сообщество, а в 1990‐е – в Европейский союз), удвоив число своих членов в 1970‐е годы, в 1990‐е расширилось еще более, укрепляя при этом свою власть над входящими в него государствами. Бесспорный характер этой двойной экспансии вызвал лавину протеста, причем как со стороны правительств стран – членов Евросоюза, так и со стороны общественного мнения в этих странах. Могущество Сообщества/Союза объяснялось тем фактом, что его брюссельское руководство, никем не избираемое, было способно к независимым политическим инициативам и практически свободно от демократического давления снизу. Контроль над ним осуществлялся только косвенно, через периодические встречи и переговоры избранных представителей стран-участниц. Именно по этой причине Европейскому союзу удалось стать эффективным орудием наднациональной власти, которое лишь в отдельных случаях ограничивало вето.