Появились и некоторые новшества. В частности, хотя 90 % научных работ (число которых удваивалось каждые два года) публиковались на четырех основных языках – английском, русском, немецком и французском, европейская наука в двадцатом веке пришла в упадок. В “эпоху катастроф”, и особенно в период краткого триумфа фашизма, центр тяжести научных исследований переместился в США, где он пребывает и поныне. Если с 1900 по 1933 год американским ученым было присуждено только семь Нобелевских премий за открытия в области естественных наук, то с 1933 по 1970 год – уже семьдесят семь. Некоторые страны, изначально являвшиеся поселениями европейских колонистов – например, Канада, Австралия и зачастую недооцененная Аргентина[191], также стали центрами независимых научных исследований. Ряд других стран (например, Новая Зеландия и ЮАР) по территориальным или политическим соображениям приглашали исследователей из‐за рубежа. Количество ученых значительно выросло и за пределами Европы – в частности, в странах Восточной Азии и в Индии. До 1945 года только одному ученому из стран Азии была присуждена Нобелевская премия за открытия в области естественных наук (премия по физике, которую в 1930 году получил Ч. Раман). После 1946 года премии удостоились уже более десяти ученых, чьи имена выдают японское, китайское, индийское и пакистанское происхождение. Но это не дает полной картины развития науки в странах Азии, так же как количество Нобелевских премий, присужденных американским ученым до 1933 года, не дает полной картины подъема науки в США в тот период. В то же время в конце двадцатого века в мире еще оставались страны, где ученых было крайне мало в абсолютных и особенно относительных цифрах. Речь идет о большинстве государств Африки и Латинской Америки.

Необходимо также отметить, что не менее трети лауреатов Нобелевской премии из стран Азии представляют не страны, откуда они родом, а США (двадцать семь американских лауреатов Нобелевской премии – иммигранты в первом поколении). В сегодняшнем мире, который становится все более глобальным, сам факт, что естественные науки говорят на одном языке и используют единую методологию, парадоксальным образом помог сгруппировать их в относительно небольшом количестве центров, обладающих необходимыми ресурсами для их развития. Эти центры находятся в основном в высокоразвитых и богатых странах, прежде всего в США. Если в “эпоху катастроф” талантливые ученые покидали Европу по политическим соображениям, то после 1945 года утечка мозгов из бедных стран в богатые была обусловлена экономическими причинами[192]. Все это вполне естественно, поскольку с начала 1970‐х годов доля расходов развитых капиталистических стран на науку составляла три четверти общемировых расходов в этой области. Для сравнения: бедные (“развивающиеся”) страны тратили на науку не более 2–3 % (UN World Social Situation, 1989, p. 103).