– Государь, ему следует принести жертву. Боги требуют лучшую его лошадь, лучшую его собаку, лучшего его воина. Должны быть меч, кровь, огонь и жертвоприношение.

На миг повисла тишина. Ветер шуршал в траве на дюнах и ерошил длинные волосы Снорри.

– И еще? – вкрадчиво проговорил Скёлль.

– И еще ему следует оставаться внутри своих стен, – добавил колдун.

– А если он не принесет жертву или не останется в крепости? – спросил Скёлль.

Ответом был только каркающий смех Снорри и вой собачонки.

– Утред Беббанбургский, я пришел, чтобы сообщить тебе об этом, – заявил Скёлль, делая шаг назад. – Будешь сражаться со мной – умрешь. Норны уже все решили и готовы перерезать нить твоей жизни. Оставишь меня в покое – будешь жить. Выступишь против меня – погибнешь.

Он повернулся, собираясь уходить, но что-то привлекло его взгляд, и он остановился, глядя куда-то позади меня. Я заметил пробежавшую по его лицу тень и, обернувшись, увидел, что Иеремия, длинные белые волосы которого трепал ветер, вышел из Ворот Черепов и наблюдает за нами. Он был в своем епископском облачении и в ярком свете солнца выглядел по-чародейски, прямо как Снорри.

– Это кто? – спросил Скёлль.

Иеремия, невесть с какой стати, принялся вдруг скакать. Он приплясывал, вертелся, высоко вздымал епископский посох, так что восходящее солнце отбрасывало яркие блики от венчающего его серебряного креста.

– Я никого не вижу, – заявил я. – А ты, Финан?

Финан повернулся, посмотрел и пожал плечами:

– Только копейщики на стенах.

– Твой колдун! – не сдавался Скёлль.

Перестав дергаться, Иеремия воздел обе руки к небу. Молился, надо понимать.

– Мой колдун умер год назад, – возразил я.

– Но люди видят иногда его призрак, – добавил Финан.

– Только те, кому вскоре суждено умереть, – подытожил я.

Скёлль коснулся молота.

– Вам меня не испугать! – прорычал он, хотя выражение его лица говорило об обратном. – Идем, Снорри!