– И что потом?

– Ничего. Все бы обнаружили себя измазанными в краске, занимающимися бессмысленными насильственными действиями.

– И ты правда стала бы целовать всех, кто находился в зале?

– Ну не всех, не всех, только самых красивых. К остальным бы просто нежно и призывно дотрагивалась. Тебя бы точно поцеловала.

– Жаль, что не получилось увидеть кульминации.

– Я бы на твоем месте не переживала – тебе и так досталась все лучшие моменты. – Она осушила бокал, и я наполнил его заново. – Но вот надо же было прийти этим двум уродам, видите ли, кому-то мешал шум, так еще не поздно было. Ну потерпели бы немножко. А то теперь я все чаще воспринимаю наши действия не как искусство, не как борьбу с обыденностью, а как какой юношеский вызов полиции. Потому что обыденности, по большому счету, наплевать на все что в ней творится, мы сами, того не осознавая, ее частичка. Она принимает в себя абсолютно все, без разбора: яркие постановки, действия, высказывания, все искусство в целом наравне с каждодневной рутиной каждого отдельно взятого человека. Она, если и замечает, то смотрит мельком поживает плечами и идет себе дальше, и невозможно это изменить. А вот полиция хотя бы живо реагирует. И это забавно. Может это и есть реакция публики? – она показательно задумалась и затем продолжила. -Хотя нахер мне нужна такая реакция? Я что, какой-то сраный концептуальный артист, которому бы понравилось бы такое окончание? Я актриса! Мне нужны улыбки, слезы и аплодисменты! Вот брошу и все уеду на море. Там, конечно, нет аплодисментов, но зато там и так красиво. И спокойно. А это куда лучше, чем бегать от всяких уродов тут.

А. сделала глоток, приобняла меня и снова улыбнулась.

– Хотя знаешь, я подумала, получилось все не так уж и плохо. Думаю, всем запомнится, по крайней мере. Все будут рассказывать, что были на каком-то странном спектакле. С частичным обнажением и элементами дополненной реальности. А потом еще пришлось спасаться бегством. Да на следующем шоу будет аншлаг!

Незаметно мы допили бутылку розового.

– Не хочешь вдохнуть в бутылку свое желание? – спросил я А., отправляя ей в бокал последние капли.

– Что? Зачем? Делать мне что ли нечего?! Давай допивай и иди ко мне.

После секса, устроившись на моем плече, уже в полудреме, А. спросила меня:

– Но тебе-то понравилось наше шоу?

– Да, было весьма захватывающе.

– Спасибо. Но знаешь, что самое хреновое?

– Что?

– У нас не было яблока. С яблоком все было бы по-другому.

Как-то так, не сразу и не одновременно мне удалось достичь расположения А., вернее каждой из ее героинь. Я провел с ними достаточно большое количество времени, чтобы они раскрылись и стали для меня более-менее понятны. Научился разделять их характеры, личности, определять векторы мысли, аспекты поведения и морали, желания и стремления. Как общие, жизненные, так и личные – в данном случае, относящиеся непосредственно ко мне. Если с общим было все примерно ясно, то личностное отношение представлялось довольно любопытным. Каждый человек хочет видеть довольно большое количество свойств в своем избраннике, но у каждого есть нечто приоритетное, что он жаждет и по какому критерию выбирает. Может то, чего ему так не хватает, и он полагает, что партнер сможет этим поделиться и восстановится гармония. Может, наоборот, то, что он считает своей отличительной чертой. И объединенный свет двух звезд будет сверкать ярче, нежели одной.