История с безнравственностью и распущенностью министра культуры дала повод московским острословам заточить свои колкие перья. По столице поползли анекдоты: «Философский ансамбль ласки и пляски им. Г. Ф. Александрова», «Александров доказал единство формы и содержания: когда ему нравились формы, он брал их на содержание» и т. д.

Плисецкая историю похождений Александрова излагала на свой лад: «Проводил он темные московские ночи в сексуальных оргиях с молоденькими, аппетитными советскими киноактрисами. Разве откажешь любимому министру? По счастью, низкорослому, лысоватому философу любы были дородные женские телеса. Тут его вкус с Рубенсом совпадал. Тощие, костлявые балеринские фигуры никаких вожделенных чувств у министра не вызывали. Большой балет остался в первозданной невинности». Но из записки ЦК КПСС, где упоминалась Софья Головкина, мы узнаём, что с невинностью в Большом было не все в порядке. Если бы Плисецкая знала про Головкину — можно себе представить, что бы она про нее написала в данном контексте, ибо Софью Николаевну она, мягко говоря, не любила (как и многих, впрочем).

Головкина пришла в Большой театр восемнадцатилетней, в 1933 году, вскоре став женой Федора Лопухова, главного балетмейстера. Естественно, что, пока он оставался на своем посту, Головкина не только была ведущей балериной, но и танцевала во всех его постановках, в том числе в «Светлом ручье». Лопухов много с ней занимался, заставляя жену крутить фуэте дома на обеденном столе — в результате чего Головкина осталась в памяти как «королева фуэте», ибо, как говорят, могла спокойно прокрутиться сто раз даже на почтовой марке. Головкина часто танцевала в очередь с Суламифью Мессерер. Но однажды Мита в буквальном смысле не пустила ее на сцену.

Это было в 1941 году, когда в московском филиале Большого театра были возобновлены спектакли. Директором стал Михаил Габович (его не взяли на фронт, куда он рвался добровольцем). Для поднятия боевого духа не только артистов труппы, но и главным образом зрителей, состоявших из москвичей и бойцов фронтовых частей, Габович задумал поставить праздничный балет «Дон Кихот» с его популярными сольными номерами. Участие в постановке принял и Касьян Голейзовский, создавший цыганский танец для одной из героинь. Специально для спектакля из Куйбышева, где находился в эвакуации Большой театр, Габович попросил прислать Суламифь Мессерер. После звонка из Москвы Мита долго размышляла, подвергать ли себя риску в этой поездке, ведь гитлеровцы стояли под Москвой, которую непрерывно бомбили (еще в начале войны во время бомбежки Москвы погиб ее брат Эммануил, простой инженер). Но очарование балета Минкуса оказалось сильнее страха.