– Так ты – из прокуратуры?

– Я – с того света, – не прекращая хихикать, сказала Юлька, – однако, Мальцев и там сумел меня отыскать. Я сперва хотела всё ему рассказать, потом передумала. Нет, нельзя! Слишком хитрожопый. Продаст. Он всех продаёт.

Маринка молчала.

– Он и меня продал, сука, чтоб сохранить свою репутацию! – сорвалась на крик её собеседница, – от него зависело, где я буду! Ты понимаешь?

– Не понимаю. Ты только что говорила, что он – хороший.

– Я говорила, что он – человек хороший! Ты что, не чувствуешь разницу?

– Ты скажи, чего тебе надо, – предложила Маринка, закрутив краны. Взяв затем с полки один из своих халатов, она повесила его на трубу центрального отопления. Юлька хищно сузила глазки.

– Точно того же, что и тебе, если у тебя с ним серьёзно, с этим Матвеем. Она его крови хочет! И не расхочет. Я хорошо её знаю. Ты ещё лучше знаешь её. Я шесть лет искала таких союзников! Ты – семнадцать. Я уничтожу её. Если бы мне было не суждено это сделать, я бы тогда не сбилась со счёта. У меня в школе была пятёрка по математике – я никак не могла нажать спусковой крючок девять раз заместо восьми! Однако, нажала. Поэтому одной пули мне не хватило.

– Если нас трое, давай не будем вдвоём говорить про это, – перебила Маринка, вдруг ощутив головную боль, – Матвей скоро будет. Он обещал взять такси.

Юлька не имела ничего против. Маринка вышла. Вскоре она вернулась, и, положив на раковину стерильный бинт в упаковке, опять ушла.

Вынув пробку, чтоб утекла вода – не более чистая и прозрачная, чем в низовьях Москвы-реки, Юлька поднялась во весь рост. Перед ней висело прямоугольное зеркало во всю стену. В нём отразилось грязно-жёлтое тело, вполне пригодное для замены скелета в анатомическом кабинете. Форма каждого позвонка, каждого ребра, каждого сустава вполне просматривалась. На лицо также трудно было взглянуть без слёз: у углов рта – складки, у глаз – морщинки. Сами глаза – тупые, звериные. Только грудь была ещё хороша, хотя и невелика. Юлька повернулась, чтоб оглядеть заднюю часть тела. Та тоже произвела скорее приятное впечатление, несмотря на пару прыщей. Взяв с полки шампунь, мочалку и мыло, Юлька начала мыться. Без малого полтора часа она с диким рвением отдирала от своей кожи слои вокзальной, дорожной, подъездной, больничной грязи. Наконец, кожа из грязно-жёлтой сделалась розовой. Лицо также помолодело, налившись сочным румянцем. Впрочем, при виде чистых волос Юльке вновь взгрустнулось. Среди них было штук пять седых. Но плакать она не стала.

С кухни, тем временем, доносились тихие голоса. Один из них был маринкин, другой – мужской. Перевязав ногу, Юлька надела висевший на батарее халат и вышла из ванной.