– Как же здесь хорошо! – сказала Маринка, вдыхая запах свежераспаханных, распростёртых с обеих сторон дороги полей. Потом поглядела вдаль, мимо Кабанова.

– А вон и дуб мой стоит! Богатырь! Красавец!

– Пойдёшь сегодня к нему?

– Ох, даже не знаю! Ну, разве что через час-другой, как станет прохладнее.

Двух сестёр нагнал самосвал, нагруженный щебнем. Остановился. Водитель высунулся.

– Девчонки, вас подвезти?

– Спасибо, не надо, – сказала Машка, – мы замужем.

Не пошла Маринка к своему дубу – хлестала с Машкой водяру. Мальчики сами разогревали себе обед. Однако, за ужин Машка взялась. В горнице всё было по-прежнему. Не было лишь икон, которые угнетали когда-то маленькую Маринку своей суровостью. Пожирая котлеты с рисом, Маринка слушала ребятишек. Они рассказывали, как днём ходили охотиться. Так они называли прогулку по лесу – но не по дальнему, страшному, что за дубом, а по другому, что примыкал к Кабанову слева. Это был даже скорее не лес, а роща, и из зверей в ней водились только кроты. Но мальчики уверяли, что точно видели в ней медведя.

– Да, что-то бурое промелькнуло между деревьями! – орал младший, – и это был огромный медведь!

– А может, корова туда зашла, отбившись от стада? – предположила Машка.

– Нет, на корову Сморчок не залаял бы, – сказал старший, – а он залаял! И долго лаял, как бешеный!

– Что ещё за Сморчок? – спросила Маринка. Машка хихикнула.

– Ну, тот самый, с которым мы, когда были маленькие, играли! Щенок с большими ушами. Помнишь?

– Конечно! Он ещё жив?

– Представляешь? Жив!

– Сколько ж ему лет?

– Дай соображу… В восемьдесят первом он был щенком. Значит, восемнадцать. Старый, конечно! Но ничего, весёленький.

– Да! Медведь его испугался! – завопил младший, – Сморчок как рявкнет, и медведь – кубарем от него! Через поле, к лесу! И скрылся!

– Так может, это кошка была? – с серьёзным лицом произнесла Машка. Мальчики задохнулись от возмущения. На глазах у младшего даже блеснули слёзы. Старший, взяв себя в руки, проговорил:

– Если это кошка была, тогда все мы – мышки!