Пир гремел не только в залах дворца и возле него, но и на питейных подворьях. Их содержателям Святослав дал по гривне, чтобы они поили всех даром вплоть до зари. Поэтому крики «Да здравствует Святослав!» звучали той ночью по всему Киеву. Также славили и Роксану.

Как она выглядела на этом пиру? Очень необычно. На ней был алый тюрбан, украшенный изумрудами, и персидское одеяние из зелёной венецианской парчи, прихваченное широким и тугим поясом. Оно очень напоминало и общим обликом, и деталями тот вид платья, который уже тогда входил в моду у герцогинь и принцесс западной Европы и продержался много веков подряд. Но всё-таки это был скорее кафтан, чем платье. Лиловые башмачки на ногах Роксаны с ним сочетались не менее гармонично, чем сарацинский тюрбан – с пышными, упругими кольцами знаменитых её волос.

Глядя на Роксану, Калокир опять мысленно сравнил её с Клеопатрой, а заодно – с Феофано. И снова он призадумался, потому что не смог решить, какая из двух нынешних цариц совершеннее. Египтянка много пила и часто смеялась, держа под столом ладонь на колене князя. Многие говорили ей вполне искренне, что она прекрасна, как никогда. И за целый вечер она ни разу не удостоила Лешка взглядом. То было неудивительно – все смотрели лишь на неё, и всякий старался лестью или остротами заслужить её благосклонность, а перед каждым тостом кто-нибудь из дружинников подносил ей чашу. Она не очень смотрела даже на своего любимчика Куденея и на Гийома, которые припадали к её рукам и предупреждали её желания чаще всех остальных, вместе взятых. Но истерзавшемуся Лешку казалось, будто Роксана его нарочно не замечает.

Сигурд терпеливо ждал, когда Святослав опьянеет. Тот пьянел медленно, несмотря на усердие виночерпиев. Он был весел и беззаботен. Порой Роксана, обведя взглядом лица гостей, что-то ему шёпотом говорила. Он улыбался. Многие воины и бояре произносили тосты. Их мало кто слушал, но вот когда взял слово Сфенкал, все в зале притихли. Икмор, подойдя к окну, рявкнул на весь Киев:

– Сейчас Сфенкал будет говорить!

И тотчас дворец, который дрожал от пьяного буйства на всех его этажах, и двор, также едва вмещавший развеселившихся удальцов, беззвучно оцепенели. Встав и подняв греческую чашу, военачальник зычно провозгласил:

– Поход будет трудным, точно вам говорю! Болгары – народ упрямый. Хуже хазар. К войне они подготовились. Городов придётся брать много. Укреплены они хорошо. И надо просить богов, чтоб они защитили нас от коварства греков! Греки сейчас – союзники наши. Но вы их знаете.

– Уж давно пора им шею свернуть! – послышалось со двора. В залах раздались крики одобрения.