Лицо Роксаны внушило трём храбрецам настоящий трепет. Четырём сплетницам было проще. Они уже крепко выпили. И они сидели рядом с Роксаной, слушая её бред. Еле шевеля языком, она беспорядочно вспоминала всю свою жизнь. Такое нельзя было пропустить!

Ульмир, Демьян и Ратмир сели пить вино в другой комнате. Им пора было обсудить обстановку в городе, потому что она внушала тревогу. На середине стола горела свеча. Бочонок с вином стоял на полу. Пили из ковшей, помалу, не чокаясь, словно это были уже поминки.

– Она отравлена, – заявил Ульмир, отведав вино и сказав, что это кислятина, – и Топтыга тоже отравлен. Их отравил Арфалах.

– Это не докажешь, – сказал Ратмир, – а без доказательств мы ничего с ним не сделаем. Его слишком все уважают.

– Запросто сделаем, – возразил Демьян, – уж слишком всё очевидно. В Новгороде, конечно, есть дураки, но их не так много.

– И что тебе очевидно?

– То, что Малуша сдружилась с ним. Он – сириец, а госпожа Роксана всегда стояла сирийцам поперёк горла. Ты это знаешь. И Святослав это знает.

– Ну, предположим, – пожал плечами Ратмир, – вы что, предлагаете поднять город против Малуши? Она ведь спелась с этим сирийцем! Боюсь, что князь это не одобрит.

– Пускай он сам с нею разбирается, – раздражённо сказал Ульмир, – а мы предлагаем больше не подпускать к Роксане сирийца.

– Я его сам отсюда спроважу, как только он подойдёт! Ну, а что ещё? Говорите прямо.

– А разве мы хоть когда-нибудь говорили криво? – пожал плечами Ульмир. Прислушавшись к тишине за окном и переглянувшись с Демьяном, он продолжал, – надо объяснить Святославу, что если он не накажет врагов Роксаны, мы не удержим Новгород. Полтораста тысяч людей будут с топорами отстаивать свою правду.

– Какую правду, Ульмир?

– Свою, новгородскую! Госпожа Роксана – у нас в гостях. Малуша считает себя хозяйкой. Первая нам мила, а вторая – нет.

– Такая же правда и у меня, – кивнул головой Ратмир. Они втроём выпили – воин, кузнец и плотник.

Настала полночь. Над Новгородом стояла луна. Было очень тихо по всему городу. Даже буйные завсегдатаи кабаков пили за Роксану, помня о том, что ей сейчас плохо. И им от этого было горестно. Даже самые неуёмные уличные певцы шли из кабаков домой молча. Какое может быть пение, если в небе меркнет звезда, глядя на которую забываешь про всё на свете? Как это было страшно! Как грустно! Своя, особенная печаль терзала той ночью всех нехороших девушек Новгорода. Ещё бы! Они наведывались к Роксане чаще, чем добры молодцы, и хлестали с нею вино ночи напролёт, и даже сама боярыня Светозара при египтянке не смела глядеть на них свысока! Роксана была им самой лучшей подругой.