Айкони удалилась от Ваентура уже версты на две, когда Пантила наконец нагнал её. Айкони услышала за спиной глухой топот, оглянулась, успела выставить копьё – но Пантила легко откинул его в сторону, сбил девчонку в траву, напрыгнул сверху и сразу рывком перевернул Айкони на живот, заламывая руку. Айкони завертелась, суча ногами.

– Нахрач!.. – отчаянно крикнула она.

Пантила зажал ей рот ладонью.

– Не кричи! – велел он по-хантыйски. – Это я, Пантила.

Он быстро и умело связал Айкони запястья.

– Ике-Нуми, спаси меня! Ике-Нуми, спаси меня! – заклинала Айкони.

Пантила снова перевернул её и усадил.

– Ты не убьёшь меня, Пантила! Ты хороший! – пытаясь отползти, в ужасе говорила Айкони.

– Я не убью тебя, – подтвердил Пантила. – Зачем мне убивать тебя, Айкони? Мой новый бог не разрешает убивать людей.

Тяжело дыша, Айкони затихла. Она сидела с вывернутыми назад руками и смотрела на Пантилу сквозь рассыпавшиеся по лицу волосы.

– Что ты хочешь от меня? – спросила она.

– Ты проведёшь меня на Ен-Пугол.

– Нет! – она замотала головой. – Ты сожжёшь Ике!

– Сожгу, – согласился Пантила.

Айкони подёргала плечами в напрасном желании освободиться.

– Я не проведу тебя на Ен-Пугол! Меня хотел съесть Когтистый Старик, а Ике заманил Старика на смерть! Ике добрый!

– Ике – мой идол, а не твой и не Нахрача Евплоева, – возразил Пантила. – Я князь. Что хочу, то и сделаю с Ике.

Пантила подумал, что сейчас Айкони скажет, будто он предал родных богов, но Айкони этого не сказала. Богов нельзя предать. Богов много; когда выбираешь одного, прочие боги просто остаются без тебя, и всё. Пантила выбрал себе бога, и этот бог – не Ике-Нуми-Хаум.

– Где русский шаман? – спросил Пантила.

– Он плывёт по Конде. Ике видел его во сне.