– Он далеко?

– Близко. Он уже миновал Балчары, где Сатыга.

– Если ты не проведёшь меня на Ен-Пугол, я отдам тебя русским. Тебя отвезут в Тобольск. Там тебя казнят. А если ты проведёшь меня, я отпущу тебя, Айкони. Пусть Ике умрёт и снова спасёт тебя.

Айкони, успокаиваясь, оценивающе разглядывала Пантилу. Конечно, Пантила её сильнее. Но для Пантилы она – прежняя девочка из Певлора. Пантила забыл, что она уже несколько лет живёт в тайге сама по себе. Она многому научилась. Эти леса на Конде стали её лесами. И здесь она обманет кого угодно. Она пообещает Пантиле то, что Пантила хочет получить, а потом сбежит. Она не позволит убить Ике-Нуми-Хаума. В этом злом мире только деревянный Ике любил её, а все, кого любила она, от неё отвернулись. И родной Певлор отвернулся, и весёлый князь в Тобольске. И даже Нахрач, который теперь берёт её, как муж берёт жену, тоже когда-то отправил её в одиночку против Когтистого Старика – медведя-людоеда. Это было, да.

– Пойдём, – решительно сказала Айкони. – Я проведу тебя на Ен-Пугол.

– Нет, – возразил Пантила. – Мы поплывём к владыке, и ты покажешь Ен-Пугол нам всем.

Он думал о Нахраче. Нахрач знал, что Пантила ищет Ен-Пугол; Нахрач быстро обнаружит, что Пантила и Новицкий исчезли из деревни; Нахрачу нетрудно будет сопоставить исчезновение гостей с появлением Айкони, хранительницы Ен-Пугола. Нахрач возьмёт с собой людей и бросится на Ен-Пугол, чтобы убить Пантилу и Новицкого. Значит, с Пантилой и Новицким тоже должны быть люди. Вдвоём им не отбиться от вогулов Нахрача.

Айкони же не верила, что кто-то ринется её выручать. Она подумала о другом. Пантила боится, что не устережёт её в пути на Ен-Пугол, и потому хочет призвать своих людей на помощь. Что ж, пусть зовёт. Она обманет и Пантилу, и всех остальных. Не важно, сколько русских будут её караулить. В этой тайге она – быстрая и бестелесная тень. Её не зажать в кулаке.

– Иди к Щучьему обрыву! – приказал Айкони Пантила.

Новицкий в обласе ждал возле Щучьего обрыва. Облас носом вылез на песчаную бровку под кручей берега. Новицкий сидел в лодке на корме, и серьга его блистала на солнце. Айкони и не посмотрела на Григория Ильича.

Пантила не стал развязывать пленницу. Он помог ей забраться в облас, столкнул лодку с отмели и запрыгнул сам.

– Будем плыть, пока не встретим владыку, – сообщил Пантила Григорию Ильичу и с силой загрёб веслом вдоль правого борта.

Новицкий загрёб вдоль левого борта.

Лёгкий облас понёсся по тёмной реке, усыпанной искрами.

Айкони съёжилась на дне обласа. Новицкий глядел на неё с болью и жалостью. Он не знал, как ему быть. Оглушить Пантилу веслом и отпустить Айкони? Но тогда она уйдёт к демонам, и он её больше не увидит. Отвезти к владыке? Да, Айкони будет рядом – но в плену. Душа у Григория Ильича разрывалась пополам. Его любовь не была бессильной, однако ничего не могла изменить ни в его судьбе, ни в судьбе Айкони. Этой любви просто не было места. Она никак не приживалась в этом мире – так черниговские каштаны не укоренялись в Сибири. И Григорий Ильич просто влёкся по воле событий – и страдал от неправильности всего, что творилось вокруг.