Битва у Пелеканоса стала первой личной встречей византийского императора и османского эмира. Она не окончилась катастрофой, однако продемонстрировала, что наступление турок в Малой Азии не остановить. Никея пала 2 марта 1331 года, Никомедия – шесть лет спустя. Все, что осталось от Византии в Азии, – несколько городов, которые турки еще не потрудились завоевать. Орхан же тем временем укрепил свои силы на море и принялся беспрестанно атаковать европейское побережье Мраморного моря.

Андронику остались лишь три крупицы утешения. Во-первых, с турками были установлены дипломатические отношения. В августе 1333 года он тайно встретился с Орханом и согласился платить ему дань, если тот оставит в покое его владения в Азии. Во-вторых, Орхан оказался разумным и цивилизованным человеком: он не навязывал ислам завоеванным христианам; как и отец, он желал построить государство, предназначенное для торжества справедливости, образования и мусульманской веры, которое при этом принимает людей всех рас и вероисповеданий. В-третьих, укрепилась власть Византии в Эгейском море. Андроник взялся за перестройку флота, и византийские корабли вновь демонстрировали присутствие империи на Эгейских островах. Благодаря этому в 1329 году остров Хиос взбунтовался против генуэзского семейства Дзаккариа и вернулся под власть Византии. Разумеется, Генуя была не единственной западной державой, вовлеченной в политику Восточного Средиземноморья: госпитальеры на Родосе, венецианцы, Лузиньяны на Кипре и прочие семейства, правившие отдельными островами со времен Четвертого крестового похода, преследовали каждая собственные интересы; однако все они желали избавить архипелаг от опустошительных турецких набегов вдоль побережья.

Вследствие этого нет ничего удивительного в том, что возникла идея, которую поддержал папа Иоанн XXII в Авиньоне[92]: создать великую христианскую лигу, которая вначале разделается с мусульманскими пиратами, а потом выступит в полномасштабный крестовый поход на Святую землю. Однако какая роль в этой лиге отводилась Византии? Папа был тверд: пока империя остается раскольнической, она не может стать членом лиги; все та же старая история, все та же неспособность понять, что раскол невозможно устранить росчерком пера. Сам император не стал бы возражать против унии, но он не намеревался повторить ошибку деда и навязывать ее сверху. Как бы то ни было, византийцы не верили в крестоносцев, и история доказала их правоту. Генуэзцы причиняли Андронику гораздо больше беспокойства, чем турки: всего через шесть лет после потери Хиоса они сравняли счет, захватив Лесбос. В отместку Андроник приказал немедленно уничтожить защитные сооружения в Галате, а потом отплыл с Иоанном Кантакузином в Эгейское море, чтобы вести переговоры о новом союзе – с «Львом Божьим», эмиром Айдына Умур-пашой. Ненавидевший генуэзцев Умур одобрил предложение византийцев, и результатом переговоров стала дружба между ним и Иоанном, продлившаяся всю жизнь и оказавшаяся гораздо более важной, чем они оба могли предположить.