Грохот воды оборвался таким резким треском, что Марков вздрогнул.
— Тысяча метров.
— Слушай, Сережа, заткнись, — проворчал Грачев. — Скоро тебе придется считать столбы, ведущие к вратам Святого Петра.
Марков посмотрел на старшего механика. Ну зачем он пришел в себя в этом стальном шарике, идущем на дно?
— Извини, Игорь. Болты не отстрелились.
По стальной оболочке капсулы пробежала сильная дрожь, словно шар лежал в кузове грузовика, мчащегося по неровной дороге. Дрожь усиливалась, пока, наконец, не возникло ощущение, что она исходит отовсюду.
— Турбулентные завихрения, — заметил Марков. — А мы погружаемся очень быстро. Узлов сорок — пятьдесят, а то и больше.
Капсула накренилась так сильно, что сидеть на деревянной скамье стало невозможно. Палуба превратилась в переборку, переборка — в палубу.
Оказаться смятым чудовищным давлением, утонуть. Маркову не было страшно. Если честно, он подумывал о том, чтобы отправиться на дно вместе с «Байкалом». Сейчас его огорчало только то, что вместе с ним погибнут такие замечательные люди.
Раздираемый корпус лодки издал низкий, животный стон, завершившийся пронзительным криком, отрывистым хлопком: какой-то элемент конструкции не выдержал стремительного погружения.
— Знаете, — начал рассуждать вслух Гаспарян, — а если мы достигнем дна, возможно, болты оторвутся при ударе.
— Капсула не выдержит глубину восемь тысяч метров, — возразил Марков. — Она и две тысячи не выдержит.
Гаспарян посмотрел на циферблат глубиномера. Стрелка дошла до упора и остановилась.
Приняв на борт лишнюю сотню человек, «Портленд» превратился в сумасшедший дом. Русские моряки стояли плечом к плечу на всех трех палубах от торпедного отсека в носу до люка, ведущего в атомный реактор, на корме.
Попросив Скавалло разыскать командира русской лодки, Стэдмен передал управление «Портлендом» Уэлли, строго заметив:
— Ведите лодку к берегам Японии, и