Лагерный мир расширился после войны за счет военнопленных из Германии, ее союзников и Японии, находившихся в ведении Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ). Количество немецких военнопленных, умерших от недоедания во время транспортировки или в лагерях во время военного и послевоенного голода и кризиса снабжения, оценивается приблизительно в 300 000 человек при общем их числе примерно 3,1–3,4 млн. В 1947 году около 1,75 млн военнопленных трудилось в 200 лагерях и 192 так называемых рабочих батальонах. Помимо них было еще около 100 000 интернированных гражданских лиц, главным образом этнические немцы из Польши, Румынии и Венгрии[557]. В глазах власти принудительный труд военнопленных и интернированных гражданских лиц был частью послевоенного коллективного соглашения о репарациях, а не индивидуальным наказанием, что было характерно для ГУЛАГа.

Поэтому офицеров не заставляли работать во время войны, а после, когда возникла нужда в их труде, под давлением властей этот труд выдавался за добровольный. Служащих вермахта и членов СС и оккупационных правительств осудили как военных преступников и направили в ГУЛАГ или особые отделения лагерей для военнопленных, в которых осуществлялся более жесткий контроль. Приблизительная оценка их численности – 35 000 человек [Karner 1995; Hilger 2000: 259–283, 332–367; Zeidler 1996][558].

Социальный статус заключенных лагерей

Общей чертой обеих диктатур было то, что большинство заключенных оказывались арестованы из-за принадлежности к определенной группе населения, а не из-за своего индивидуального поведения. Основные исключения из этого правила – это заключенные немецких концентрационных лагерей середины 1930-х годов и заключенные советских концентрационных лагерей времен Гражданской войны, а также лагерей на Соловецких островах (СЛОН). В 1938 году «контрреволюционеры» времен Гражданской войны, троцкисты и другие «уклонисты» продолжали сидеть в лагерях [История ГУЛАГа 2004–2005, 4: 70]. В 1948 году спектр врагов в узком смысле этого слова расширился, особенно за счет коллаборационистов (около 122 000 человек) и членов прибалтийского и украинского антисоветского подполья. В лагерях оставались и те, кого раньше относили к категории «каэров» (контрреволюционеры, уклонисты и классовые враги) [История ГУЛАГа 2004–2005, 4, док. № 37]. В узком смысле слова врагами режима не были ни так называемые буржуазные спецы, которых судили с конца 1920-х годов, ни кулаки и высланные навечно народы, ни даже жертвы Большого террора 1936–1938 годов. Как писал А. И. Солженицын, «половина Архипелага была Пятьдесят Восьмая. А политических – не было…» [Солженицын 1973–1974, 2: 297]. В своей язвительной манере он называет их «кроликами» [Солженицын 1973–1974, 1: 20].