На следующий год Цивью выбрали в качестве одного из главных докладчиков на Сионистском конгрессе в Базеле. В Швейцарии они встретились с Антеком и тайно поженились. В Израиль она вернулась беременной – в том же платье, которое носила в Ягуре, но теперь оно сидело на ней в обтяжку[892]. Антек приехал к ней через несколько месяцев. Однако, несмотря на героическую репутацию этой влиятельной пары – они были последними осколками сионистов – руководителей восстания в Варшавском гетто, – в Израиле они так и не заняли высоких политических позиций, вероятно потому, что политики ишува чувствовали для себя угрозу в их овеянных легендой биографиях. Антек работал в поле, Цивья – на птичьем дворе. Она избегала появляться на публике. По словам тех, кто был в ее близком кругу, она не считала себя особенной, просто делала то, что до́лжно было делать.

В своих воспоминаниях Цивья подчеркивает, что она была натренирована на это. Многие евреи просто не знали что делать, но еврейскую молодежь учили ставить цели и добиваться их. Когда дочь Хаси спросили, какие факторы обусловили образ действий ее матери во время войны, ответ последовал незамедлительно: выдержка у нее от отца[893], а сила – от «Юного стража». Как шестьдесят лет спустя вспоминала сама Хася: «Мы умели всем делиться, работать вместе, уступать друг другу, преодолевать преграды, превозмогать себя. Мы не осознавали тогда, как остро понадобятся нам [эти умения] в предстоявшие годы». Молодежные движения возникли в ответ на постоянное чувство угрозы, которое испытывали евреи. В них молодых людей учили справляться с экзистенциальными проблемами и одновременно жить и работать вместе, сотрудничать на всех уровнях.

И вот теперь, испытывая нужду в сообществе, которое бы их понимало, и чтобы увековечить память об их прошлом, Цивья и Антек решили основать собственный кибуц – задача не из легких. В движении боялись, что этот кибуц сфокусируется на травмах прошлого; бойцам гетто постоянно нужно было доказывать, что они не сломались психически. Не без трудностей, они успешно основали кибуц «Дом борцов гетто» (ДБГ), в котором собрались в основном выжившие в Холокосте. Цивья положилась на работу и материнство – постоянный компромисс, – чтобы заглушить память о прошлом и решительно двигаться вперед. Как многие выжившие, продолжавшие существовать с ощущением, что «катастрофа может разразиться в любой момент»[894], пугавшиеся грома и молнии (они напоминали им о бомбежках), насельники кибуца страдали от посттравматического синдрома и ночных кошмаров. В целом, однако, они усердно трудились, чтобы стать процветающим предприятием. Позднее Антек открыл там первый в Израиле мемориал и архив жертв Холокоста, построив для него стильное строгое здание с высокими изогнутыми потолками. Вокруг характера представления материалов возникли разногласия[895], даже среди членов кибуца. Со временем противоречия между «Юным стражем» и Яд Вашемом утратили остроту, но и по сей день ощущаются подспудно.