Объявлено перемирие, говорили гости, английские корабли заняли всю акваторию Гуанчжоу; пароходы и канонерки курсируют по реке, уничтожая любые укрепления и обстреливая всякое подозрительное судно. В чужеземном анклаве вновь поднят британский флаг над английской факторией, многие купцы вернулись, ибо торговля насильственно возобновлена. Генерал сэр Хью Гоф принял командование английскими войсками и вместе с капитаном Эллиоттом издал серию деклараций и ультиматумов с требованиями императорской подписи под актом о передаче Гонконга, немедленной выплаты шести миллионов серебряных долларов, отмены запрета на опийную торговлю.

Ну и так далее.

Однако император был непреклонен – он не только отказался от любых уступок, но отправил Цишаня в позорную отставку, повелев ему вернуться в Пекин. Новым кантонским властям во главе со знаменитым генералом император сказал: “Кроме слова “истреблены”, я ничего не приму”.

Но по прибытии в Гуанчжоу его новые назначенцы столкнулись с той же проблемой, что их предшественники: открытое противостояние невозможно в силу военной мощи англичан, а для оказания отпора необходима широкомасштабная подготовка. Посему они продолжили переговоры с захватчиками, а сами тем временем с удвоенной энергией укрепляли свою армию.

Город наводнили тысячные войска из других провинций, на тайных верфях строились канонерки по образцу английских, в плавильне под Фошанем отливались пушки, в том числе колоссальные 80-фунтовые.

Все понимали, что война вновь разразится, это лишь вопрос времени, и на сей раз полем боя станет Гуанчжоу. Все это порождало большую тревогу, особенно среди тех, кто обитал вовне городских стен: тысячи жителей уже покинули окраины, десятки тысяч собирались последовать их примеру. Кое-где закон и порядок рухнули. Наплыв войск из других провинций усиливал хаос: ходили слухи, что пришлая солдатня насилует местных женщин, и потому происходили стычки между жителями и прибывающими частями.

В Гуанчжоу такого кавардака не было с падения династии Мин, произошедшего двести лет назад.

Вскоре и друзья Нила стали разъезжаться. В один прекрасный день навестивший его Бабурао сообщил, что перевозит семью на Гонконг. Почти все его родичи уже уехали, ибо нынче Гуанчжоу чересчур опасен для лодочного люда.

– Аар экхане амра ки корбо? – печально сказал он на бенгали. – Что нам тут делать? Для таких, как мы, теперь здесь нет места.

На Гонконге Аша-диди сможет вновь открыть свое дело и готовить бирьяни, пури, самосу[101] и кебаб, которыми славилась ее кухня; в бухте полно кораблей с командами из ласкаров, и потому не будет недостатка в индийских клиентах. К переезду готовимся уже давно, признался Бабурао, сыновья помогли перетащить пожитки в джонку, через день-другой тронемся в путь.