– Видимо, надо пояснить, что человек этот весьма интересует меня, мистер Рейд.

– Могу я узнать – почему?

– У нас, скажем так, есть одно незаконченное дельце, пустячок. Вы бы очень помогли мне, подтвердив, что он и впрямь в этих краях.

Контраст между льстивым тоном и вкрадчивой угрозой, прозвучавшей в этих словах, убедил Захария, что упомянутое незаконченное дело отнюдь не пустячок. Да и кто бы отважился беспокоить пустяками Чана или того же бывшего узника, который, что ни говори, убийца – Захарий своими глазами видел, как он свел счеты с помощником Кроулом. И сейчас лишь одно соображение мешало выдать его Чану: той ночью он пощадил Захария, хотя мог изувечить, а то и убить.

– Ну же, мистер Рейд! – Чан легонько подтолкнул Захария. – Мы же партнеры, правда? И должны быть честны друг с другом. Уверьтесь, о том, что вы скажете, буду знать только я.

Внезапно Захарий вспомнил намеки и скрытые угрозы, исходившие от Фредди во время их встречи в Сингапуре, и тогда принял решение: этот человек знает слишком много, мир ничего не потеряет, избавившись от него.

– Я думаю, вы правы, господин Чан, – сказал он, глядя гостю в глаза. – У меня тоже есть основания считать, что он объявился в Китае.

Взгляд Чана оставался цепким.

– Часом, не знаете его нынешнего имени?

– Он представляется как Фредди Ли.

Губы Чана растянулись в улыбке.

– Благодарю вас, мистер Рейд, благодарю. Вы весьма облегчили мне задачу. Я рад, что мы так хорошо понимаем друг друга. Долг платежом красен – я озабочусь, чтобы весть от мистера Бернэма не задержалась.

Захарий отвесил поклон.

– Всегда приятно иметь дело с вами, господин Чан.

– Взаимно, мистер Рейд.

Чан сдержал слово. В конце недели пришло письмо от мистера Бернэма, освобождавшее Захария от взятых обязательств. Ему надлежало немедленно прибыть в чужеземный анклав Кантона, оставив “Ибис” у Вампоа.

Пулю извлекли, но жар и дикая слабость еще долго не покидали Нила. О собственно операции помнилось одно: ее провели китайские и тибетские монахи, вооруженные устрашающего вида инструментами. К счастью, Нил потерял сознание еще до начала действа и очнулся лишь на другой день.

Все еще в прерывистом забытье, он обнаружил, что лежит на циновке в комнатке с низким потолком. В углу высилась стопка его книг и дневников, которые он оставил на сохранение Таранатх-джи. Позже, поднакопив сил, он стал читать и делать заметки.

В лихорадочные сны его частенько проникала отдаленная ружейная и орудийная стрельба. Иногда в горячечном тумане возникали знакомые лица Таранатх-джи, Комптона, Бабурао, и в те моменты, когда сознание его прояснялось, он слушал рассказы о том, что творится в городе.