Торопливо отужинав, купцы собрались на баке. Ночь выдалась безлунной, реку, обычно оживленную, окутала странная тишина: от берега к берегу не сновали кораклы, по озеру Белый Лебедь не кружили прогулочные лодки. Огни на английских кораблях и ботах, через равные промежутки стоявших на реке, смотрелись тусклым ожерельем.

Иноземный анклав был погружен во тьму, и только в американской фактории, где еще оставались обитатели, виднелся свет. Двери опустевшей английской фактории были закрыты наглухо, но башенные часы по-прежнему отбивали время. С их одиннадцатым ударом вдруг громоподобно рявкнула батарея на косе Шамянь. Мгновенья спустя всю реку озарили вспышки орудий на скрытых огневых позициях.

Первой им ответила “Немезида”, за ней и другие корабли дали бортовые залпы по береговым батареям. И тогда в речных рукавах и протоках загорелись трескучие костры.

– Зажигалка! Прямо за кормой! – крикнул сигнальщик “Авроры”.

Перебежав на ют, Захарий увидел горящую лодку, приближавшуюся к шхуне. Точно такие же лодки усеяли всю реку и озеро Белый Лебедь. Казалось, накатывает огненный прилив.

Однако англичане предвидели использование зажигалок и расставили по реке боты, которые перехватывали горящие лодки: баграми и шестами матросы отталкивали их в сторону, и они сгорали, не причиняя вреда.

Тем временем английские корабли усилили обстрел города. Несколько попаданий обездвижили “Немезиду”, но она по-прежнему вела огонь, и “Алджерин” поспешил ей на помощь. Их сдвоенные залпы вскоре заставили умолкнуть батарею на косе Шамянь.

Шли часы, но китайская артиллерия, держа удар, продолжала стрельбу. Гибло одно орудие, и тотчас где-нибудь подавало голос другое.

В разных частях города полыхали пожары, людские толпы заполонили дороги. Меж тем иноземный анклав оставался целехонек, поскольку кораблям дали приказ по нему не стрелять. Разумеется, жители тотчас подметили сию несправедливость и, не имея другой мишени, излили ярость на Город чужаков.

Глухой ночью огромная толпа двинулась на анклав. Отряд морских пехотинцев, посланный на выручку оставшимся американцам, успел вывести их за минуту до того, как горожане ворвались в фактории.

Из безопасного укрытия “Авроры” торговцы видели, как толпа снесла ворота и хлынула в анклав, чтоб поживиться чем можно, а затем подожгла опустошенные строения.

Паркетные полы и деревянные стеновые панели ценных пород горели жарко, из окон и дверей валили витые клубы дыма.

Объятые ужасом, купцы смотрели на прожорливое пламя. Зрелище ошеломило даже Захария, чье знакомство с Тринадцатью факториями было весьма коротким. Что уж говорить о тех, кто жил там годами, сколачивая огромные состояния. Многие не могли сдержать слез.