Вид у обоих был сердитый.

– Обмениваются мнениями, – шепнул Овейн, указав взглядом на рыцарей Генриха.

– Какого рода?

– Говорят, что герцог – предатель. – Овейн замялся. – И что они с Филиппом не просто спят в одной постели.

Юная половина моей натуры тут же извлекла бы меч и потребовала извинений, но совещание было важнее пустых оскорблений. Я обуздал гнев, но прежде, чем идти осматривать дом каноников, требовалось убедиться, что здесь не прольется кровь. Я решительно направился к королевским стражам, держа руки подальше от эфеса меча.

И все равно оба схватились за оружие.

– Ближе не подходи, – предупредил один.

– Ваш господин король осведомлен, в каких выражениях вы говорите о его старшем сыне? – спросил я. Лица их тут же сделались смущенными, и я продолжил: – Я позабочусь, чтобы он услышал их от герцога лично. Если только… – я дал угрозе повиснуть в воздухе, переводя взгляд с одного на другого, – вы не будете держать свои длинные языки за зубами.

Пристыженные, они пробормотали, что так и поступят.

Я вернулся к Овейну с широкой усмешкой.

– Отличная работа, – сказал он.

Ведомые аббатом, Филипп и Ричард вошли в дом каноников под звон колоколов, отбивавших девятый час. Каждого сопровождала дюжина рыцарей в полном облачении. Я состоял в отряде Ричарда наряду с Овейном, де Шовиньи и восемью прочими. Фиц-Алдельм, чтоб его черт побрал, был двенадцатым. Когда аббат с тревогой на лице осведомился о числе рыцарей, никто не ответил. Поняв, что между сторонами существует скрытое недоверие, прелат благоразумно не стал упорствовать.

Генрих и его свита пока не появились, но я тем не менее снова обшарил взглядом дом каноников. Свет лился в просторную прямоугольную палату через высоко расположенные окна, слева и справа по стене. Колонна посреди помещения подпирала сводчатый потолок. Стены были богато расписаны фресками на библейские сюжеты. Вдоль них были расставлены длинные скамьи, где рассаживались монахи во время ежедневных собраний и по важным случаям. В дальнем конце комнаты имелся ступенчатый помост, на котором стояли три кресла: для аббата, приора и декана.

Аббат указал на кресла. Два стояли друг рядом с другом, на нижней ступени помоста, а третье, украшенное богаче, – на верхней.

– Милости прошу сюда, мессиры. – Он прочистил горло. – Вы решите между собой, кто где сядет.

Ричард кивком поблагодарил его.

– Моему господину отцу негоже сидеть в твоем кресле, отец настоятель. И я не займу его, пока оно выше остальных.

Говоря это, он вежливо кивнул в сторону Филиппа.

– Я тоже не хочу быть выше тебя, – ответил Филипп.