Аббат взошел на помост.

– Здесь дом молитвы, мессиры, а не поле боя.

Голос его дрожал, но тон был твердым.

Генрих снова зашелся в долгом приступе кашля. Никто не посмел затеять свару при таком немощном государе. Затянувшаяся пауза позволила остудить кровь и поумерить пыл.

Когда Генрих вновь обрел если не достоинство, то хотя бы способность говорить, Филипп вернулся к тому, с чего начал, – к обмену захваченными землями. Ричард с сердитым возгласом отказался, напомнив про подать в тысячу марок, о которой говорил по пути в Бонмулен. Если бы я не наблюдал за репетицией, то поверил бы в представление. Скептическое выражение на лице Генриха говорило о том, что он подозревает обман. Некоторое время, как и прежде, шел бесплодный спор.

Филипп замолчал так, словно глубоко задумался, а потом объявил, что возвратит все, захваченное им за предыдущий год. Ричард сможет также сохранить за собой приобретения в графстве Тулузском. Все это при условии, заявил он Генриху, что его старший сын женится на Алисе. Ведь эта свадьба, заключил Филипп, давно уже должна была состояться.

Я бросил взгляд на Генриха. Он был не слишком рад, но не вышел из себя. Мне стало казаться, что соглашение возможно.

Потом Филипп огласил последнее условие: бароны Генриха, в Англии и в континентальных владениях, должны присягнуть Ричарду как наследнику престола. Едва заметно улыбнувшись герцогу, Капет повернулся к Генриху.

Все присутствующие последовали его примеру.

Колокола аббатства прозвонили к вечерне. Три часа прошли.

– Сир? – спросил Филипп.

– Нет, – произнес Генрих, словно сплюнул.

– Он ваш старший сын, сир.

– Нет нужды напоминать мне, кто он такой!

– Вот уже двадцать лет он помолвлен с моей сестрой Алисой. Он – ваш законный наследник.

Оба этих утверждения были справедливы, но Генрих пробормотал:

– Нет, нет, нет!

Филипп посмотрел на Ричарда, а тот покачал головой, словно говоря: «Я знал, каким будет его ответ».

Французский король предпринял еще одну попытку:

– Ну же, сир, вы не поразмыслите над предложением?