– Значит, ты до сих пор служишь ему?

– Служу, сир. Я его человек до смерти.

– До его смерти? – произнес герцог резко. – Или твоей?

– До той, которая наступит первой, сир, – сказал Маршал. Холодный прием не поколебал его решимости.

Взгляд Ричарда потеплел.

– То, что говорят о твоей преданности, правда.

– Мое слово – моя крепость, сир. Без него я ничто.

– Полагаю, ты доставил письмо?

– Верно, сир.

Уильям сунул руку в кошель и извлек сверток.

Повинуясь знаку Ричарда, сопровождавший Маршала рыцарь принял письмо. К этому времени находившиеся поблизости люди заметили, что происходит нечто важное. Стало тихо; Маршал ощущал затылком десятки направленных на него пристальных взглядов.

Пока герцог читал, Филипп смотрел на него, а когда Ричард положил письмо на колени, нарушил молчание.

– Ну?

– Он не предлагает ничего нового. Мне следует отказаться от твоего общества и вернуться к нему, чтобы мы могли примириться. Только тогда угрозу, которую ты представляешь для его державы, можно будет отвести. – Ричард скривил губы. – Здесь не упоминается ни о том, кто будет наследником, ни о твоей сестре Алисе.

– То же самое он присылал уже дюжину раз. – Филипп хмыкнул. – Мне впору восхищаться настойчивостью твоего батюшки.

Ричард фыркнул.

Надежды на успех – на то, что поручение Генриха будет выполнено, – было столько же, сколько у одного рыцаря, вознамерившегося стать победителем в групповом бою на турнире, заметил про себя Маршал, твердо решивший, однако, исполнить свой долг.

– Ваш господин отец сильно скучает по вам, сир, – сказал он и тем сумел привлечь внимание герцога. Генрих не говорил такого, но это – чистая правда, подумал Уильям. Обнадеженный тем, что в глазах Ричарда, как ему показалось, проскользнул намек на печаль, он продолжил: – Могу я поговорить с вами наедине?

– Не можешь.

Маршал выругался про себя. Надо было выбирать между плохим и таким же плохим: сдаться и возвратиться к Генриху или изложить просьбу короля, как ему велели. Прилюдно.