— Неужели пленников обязательно нужно было убивать? — Юноша с упреком посмотрел на меня.

— Оставлять их было нельзя, даже если бы хватало припасов, — стал оправдываться я. — Гарнизон будет маленьким, и двум королевам тоже предстоит жить в городе. У короля, можно сказать, не было выбора.

— Мусульманский правитель обратил бы нас в рабство.

— Какое варварство!

— А перерезать тысячи безоружных людей — не варварство?

Я воззрился на него, пораженный тем, что обязанный мне жизнью юнец смеет меня поучать.

— Рабство было бы лучшей долей, не спорю, но оно не бытует в Англии или Франции. Едва ли подобная мысль приходила королю в голову.

— Очень жаль, — сказал Абу голосом, полным печали.

— Действительно, — согласился я, живо представив людей, которых убил.

— Ты совершил храбрый поступок сегодня утром, Фердия. — Джоанна поудобнее устроилась рядом со мной. День клонился к вечеру, мы лежали обнаженные, обнявшись, на кровати в нашей гостиничной комнате. — Бросить ему вызов в его же собственном логове! Ты знал, что мы с королевой будем там?

Я поцеловал ее в лоб.

— Надеялся на это.

— А если бы нас не было?

— Тогда убедить его удалось бы с большим трудом.

— Даже и думать об этом не стоило бы, шельмец. — Джоанна приподнялась на локте и, притворяясь рассерженной, посмотрела на меня. — Признай это.

— Не будь тебя, сердце мое, я был бы обречен на неудачу, — сказал я, не настроенный спорить.

Довольная, как кот, получивший миску сметаны, Джоанна прильнула ко мне. Волосы ее упали по обе стороны моего лица, она прижалась еще теснее в крепчайшем объятии.

— Ты хороший человек, Фердия, — прошептала она. — У тебя доброе сердце.

Стараясь не думать о том, что сотворил накануне, я с улыбкой поблагодарил ее.