Враг стеной надвигался на наши, вспаханные снарядами, позиции. В напряжённых руках солдат уже стали ясно различимы знаменитые лиметфорды и маузеры с примкнутыми штыками. И этот вражеский парад своей целеустремлённой и губительной силой стал угнетать не только мою нервную систему. То тут, то там кое-кто засобирался в тыл за получением дальнейших распоряжений.

– Дик, ты сейчас получишь пулю в череп от своих, или в зад от противника. Немедленно вернись в окоп, – неожиданно раздался знакомый голос друга, превратно понявшего мой ловкий манёвр.

– Дени, надо же проверить тылы!

– Обойдутся и без тебя, – повысил голос Дени, так и не научившийся заботиться не только о себе, но и о нуждах всей армии.

Наши пререкания прекратила ожившая артиллерия буров. Загрохотали пушки Крезо, рявкнул знаменитый «длинный Том», а когда из окопов застрекотали ещё и «максимы», на душе значительно стало легче. Град смертоносного металла обрушился на стройные ряды наступавших, внося в их сомкнутые колонны разброд и шатания. Артиллерийская прислуга буров работала с изумительной точностью, каждым прицельные выстрелом ощутимо прореживая британские пехотные шеренги. Горы развороченных трупов росли прямо на глазах, мешая атакующим продвигаться вперёд, а нам визуально наблюдать ход событий. Очень скоро ряды противника расстроились, живые пехотинцы залегли, тем самым похоронив план лорда Митуэна о молниеносной победе войск Соединённого Королевства над забитым мужичьем Трансвааля, а атака захлебнулась в крови ее инициаторов. Но наши пушки не успокоились на достигнутом, а продолжали терзать распластавшихся по земле томми с таким упорством, что через каких-то полчаса привело к беспорядочному отступлению хвалёных военных профессионалов. Налицо был первый успех в англо-бурской войне и перелом в ходе всей битвы под Кимберли. Буры затянули благодарные песнопения господу, а мы с нетерпением ждали приказа Кронье о немедленном преследовании и разгроме противника, но так и не дождались. Генерал остался верен своей оборонительной тактике, и войска напрасно томились ожиданием атаки на паникующего противника вплоть до самого утра.

Новый день повторил события дня предыдущего, с той лишь разницей, что пушки буров, на сей раз почти полностью выведенные из строя во время вражеского обстрела, оказались настоль немощны, что не смогли помешать англичанам сходу преодолеть проволочные заграждения и войти в непосредственное соприкосновение с нами. Последующий за этим ближний бой был ужасен и оставил в моей памяти глубокий, но нечёткий след. Помню, я стрелял как сумасшедший в сторону противника, едва успевая перезарядить ружье. Всё пространство перед моим окопом было завалено телами в ненавистных мундирах, и сама смерть витала над моей головой, смрадно дыша в стриженый затылок. Патроны кончались, юные пластуны не успевали обеспечивать сражающихся отцов боеприпасами, но мы так и не пустили лютого врага в свои обжитые окопы, куда он, впрочем, не очень-то и стремился, предпочитая умирать на открытом пространстве от меткой пули, нежели быть беспощадно заколотым штыком в тесноте траншей.