Мы его закинули в море и пошли с ростр. Серёга вдруг стал, схватил меня за рукав. Кто-то маячил на верхнем мостике – без шапки, в раздраенном кителе.

– Кеп, – сказал Серёга.

Мы притаились за трубой. Кеп поднял руку и пальнул из ракетницы. Мы только красную вспышку увидели на миг, над самым стволом, и тут же её как срезало. Он перезарядил и опять пальнул. Опять только вспышка и шипение.

– Доигрались мы, Сеня. Я те говорю, не выберемся.

Мы уже на палубу сошли, а кеп всё палил. Отсюда только выстрел было слышно, а вспышки уже не видно.

3

Мы вошли в кап. Снизу боцман грохотал, наткнулся на нас.

– Ты и ты, айда якоря стащим.

Втроём, держась друг за дружку, мы добрались до брашпиля, потащили с него брезент. Он там за что-то зацепился, никак не лез. Серёга тащил его за угол и рычал от натуги, а боцман орал на него, чтоб дал сперва распутать.

Волна перехлестнула фальшборт, окатила нас вместе с брашпилем, и вдруг брезент сам взлетел, как живой, его подхватило и понесло. Ну, пёс с ним, с брезентом, но боцман куда делся? Как не было боцмана. Уж не за борт ли смыло? Ну, тут одна надежда – что его второй волной зашвырнёт обратно. Бывают такие от судьбы подарки. Нет, приполз откуда-то на карачках.

– Жив, только руку убил. Брезент хотел догнать.

Серёга на него накинулся:

– Всё скаредничаешь, душу лучше спасай!

– Боцман! – из рубки донеслось. – Шевелись там с якорями.

Мы переждали ещё волну и отдали стопор. Якорь пошёл, плюхнулся, цепь загрохотала в клюзе. Мы ждали, когда он «заберёт». Это всегда чувствуешь по толчку. Иногда и с ног сбивает. Но нас не сбило.

– Не достал, – сказал Серёга. – Глубина там.

– Какая? – спросил боцман. – Эхолот сорок показывает. Давай второй.

Опять мы ждали толчка и не дождались.

– Ползут, – сказал боцман уныло. – Дно не якорное. Чистый камушек тут. Плита.

– А мослов-то сколько! – сказал Серёга.