Он сбросил с головы капюшон, и смельчак остолбенел. Сидевшие вокруг костра вояки также уставились на короля, лишившись дара речи.

– Государь, я… – откашлявшись, начал наемник, но ничего более внятного выдавить так и не сумел.

Владислав еще некоторое время взирал на обескураженного воина, а затем пошел прочь, не говоря ни слова.

Не могу даже представить, какие мысли роились в голове короля в тот вечер, но на следующее утро меня разбудил непонятный шум. Выглянув наружу, я увидел, что, несмотря на моросящий дождь, в лагере царит небывалое оживление. Солдаты стекались к обозным повозкам, но никто толком не мог сказать, что там случилось. Набросив на себя плащ, я выскочил из палатки.

День выдался холодным и серым, а мелкий дождь очень быстро сменился сильным ливнем. Я вымок до нитки, но продолжал упрямо протискиваться сквозь толпу, пока не увидел штандарт Яноша Хуньяди.

Воевода стоял под тентом и сурово глядел на небольшую площадку, оцепленную мадьярскими воинами, – там возле огромного раскидистого дуба замерли трое. Я разглядел в одном из них рябого наемника, которого видел накануне. Он был облачен в длинную перепачканную грязью робу и что-то громко выкрикивал, но его слова утопали в шуме дождя.

Каким-то чудом мне удалось пробраться к воеводе.

– Что здесь происходит? – отдышавшись, спросил я.

– Правосудие, – коротко ответил Хуньяди и указал перед собой.

Только теперь я увидел, что через одну из ветвей дуба перекинута веревка с петлей и было ясно, кому она предназначается.

Позади послышался ропот. Воины быстро расступились, и перед нами появился сам король Владислав.

– Янош, по какому праву ты это устроил? – никогда прежде я не видел короля таким разгневанным. – Немедленно прекратить!

Воевода с почтением поклонился владыке.

– Государь, теперь это невозможно сделать. Преступник понесет наказание.

– Для меня нет ничего невозможного! – Владислав старался перекричать дождь. – Выполняй!

Все командиры сейчас с интересом наблюдали за происходящей склокой. А на площади тем временем шли последние приготовления к казни. Приговор был зачитан и теперь дело оставалось за палачом.

– Ваше Величество, – с нажимом произнес Хуньяди, глядя на короля. – Вы, конечно, можете помиловать преступника, но, сделав это, совершите ужасную ошибку.

Воевода указал на обвиняемого.

– Этот человек не только прилюдно оскорбил вас, но и высмеивал ваши приказы. Простить такое – означает посеять глубокую смуту.

По лицу короля струились капли дождя. Сейчас он казался намного моложе своих лет. Я видел нерешительность в его глазах, они будто искали поддержки и совета.