Ааа! протяжно стонет раненый, потом открывает глаза и мутным взглядом смотрит на нас. Хде я? Хке-ке! Кто рядом? вымучено звучат первые слова начальника заставы.

Петр Григорьевич! Это я, старший сержант Максаков! Со мной трое бойцов, оставив пулемёт на бруствере, близко пригнувшись к голове Боголика, докладывает Максаков.

Ивваааан? он узнаёт старшину, потом слабым голосом спрашивает: Что с людьми? Где Сороковин? Почему тишина?

Сороковин погиб. Все живые здесь. Тишина, потому что перебили немцы всех... в пух и прах раздолбали! отвечает старшина заставыю Вам нельзя говорить! Помолчите. Сейчас сержант будет вас лечить.

Лей немного воды на лоскут, прошу Захарина и подставляю кусок, оторванный от нательной рубахи Боголика, пущенной мной на лоскуты и полосы. Смоченной тканью начинаю смывать с кожи вокруг обеих ран запёкшуюся кровь. На второй лоскут, скрученный несколько раз вместо пластыря, прошу Захарина немного помочиться, вызывая своей просьбой недоумение на лице ефрейтора, который в небольшом замешательстве начинает мяться.

Вася, я, что непонятного попросил? Повторяю - надо взять и немного поссать на тряпку! повторно прошу Захарина выполнить мою просьбу, потом поясняю: Лекарств у нас нет. Моча нужна для дезинфекции.

Спустя пару минут без стеснения прикладываю мокрую повязку к перебитым рёбрам, прижимаю и начинаю крепко бинтовать, используя грязный бинт, снятый с раны на моей руке. Уверенно решаю, что сейчас не до гигиены - главное, наложить на рану плотную повязку. Закончив колдовать над раной на груди, начинаю "лечить" простреленное плечо. В конце перевязки мы с Захариным, боясь причинить раненому лишнюю боль, вдеваем в рукава гимнастёрки руки и запахиваем полы на груди.

Поясной ремень снова обтягивает талию командира. Петлю для руки делаем из наплечного ремня, снятого с искалеченного командирского "ППД". Оставшийся лоскут от нательной рубашки лейтенанта уходит на перевязку моей раны на руке, которым Захарин пару раз плотно обмотал рану, завязав узлом оставшиеся кончики ткани.

Иван, мы закончили, сообщаю Максакову.

Пётр Григорьевич, надо уходить. Ещё немного и будет поздно. Немцы сообразят, что заставу никто не обороняет... кинутся нас ловить... будут искать по всей округе, глядя в глаза Боголику, настаивает Иван. Нас осталось пять человек, вместе с вами - трое с ранами. Быстро идти не сможем.

Хорошо, соглашается младший лейтенант. Давайте начнём отходить в тыл. Предлагаю уходить в сторону деревни Нехосты и там заночевать, лучше в лесу.

Товарищ старший сержант, если идти в ту деревню, то придётся пересечь открытое поле, потом тащиться по заболоченным землям. Можем не пройти! стараясь не шуметь, уверенно сообщает Юхненко и делится своими наблюдениями: Когда уходили с сержантом к вам в окоп, я заметил, что в кустах у пастбища немцы начали устанавливать пулемёт на треноге. Они нас спокойно достанут.