И типа промчался командир по правому борту от шкафута до юта, аки разъярённый бизон, но перед этим всё ж успел командиру БЧ-5 по «каштану» громко шепнуть, чтобы все запасы циатима-солидола для своих подчинённых и для себя готовил, и штаны чтоб переодевали ширинками назад; и выскочил на ют, и спрыгнул на стенку, и схватил обеими руками герб, и произнёс радостно: «Советская власть спасена!»

И бодрым голосом доложил командующему, что вот, мол, прибыл корабль с полигона, успешно выполнив все поставленные задачи боевой подготовки. А ком только руками развёл, потому что у него при виде такой показательной швартовки русский язык напрочь отнялся, и повернулся он в сердцах, и пошёл обалдело к себе в «уазик», а остальные зрители цокали языками, сочувственно причитали и наличие погон на плечах проверяли.

И всю ночь вроде бы работала сварка, потому что заплатку на транец ставили, и типа поставили, и даже шхера-выгородка для боцмана из той вмятины получилась – всякие краски и швабры складывать.

А уж только потом весь Севастополь увидел, как личный состав БЧ-5 «Скорого», с циатимом и солидолом тщательно оплодотворённый, на штаг-карнаке развешанный висит и сушится.

А уж совсем потом, дня через три-четыре, что ли, «Звезда шерифа»[9] командиру из Москвы пришла, потому как представление было давным-давно отправлено, и указ подписан – кто ж его отменит-то?

И что было это всё якобы взаправду летом 1981 года...

А сколько ещё всякого лихого про кап третьего ранга Ковшаря сказывали... у-у!

Потому как – человек-легенда. Глыба-глыбища.

МИКРОБ-АНАЭРОБ

МИКРОБ-АНАЭРОБ

– Так что там, ты говоришь? – спросил командир, размешивая рафинад в стакане и искоса глянув на замполита.

– А? – переспросил зам, не понимая.

Все замерли в ожидании, но продолжали пить душистый флотский чай с пряниками.

– Ну, ты мне сегодня после обеда говорил, – напомнил командир.

– Типа «зима, мороз, холод»… и?

– А! – вспомнил замполит, вальяжно улыбнувшись.

– Ну? – вновь спросил командир. – Что там ещё? К морозу и к холоду.

– Микроб-анеероп.