22

Всю ночь дружина Монзырева, состоявшая из своих и жителей северянских селищ, посаженных на печенежских лошадок, провела в седлах. На рассвете отряд добрался в междуречье рек Псёл, Северский Донец и Оскол. Через этот треугольник печенеги обычно и гнали свои обозы с награбленным рухлом и полоном. Здесь, в этих местах, можно было ставить камень, воспетый в былинах, слегка подправив текст: «На север пойдешь – на Русь-матушку придешь, на юг поскачешь – в землях Хазарского каганата пропадешь».

– Боярин, за леском деревня северянская должна быть, – подъехал к Монзыреву Ставка, ему доверили быть старшим у северянских воев. – Рыбным прозывается. Коли поганые не сожгли, можем в ней и на постой стать?

– Рыбное. Значит, на реке стоит? Так ведь?

– Ну, да. Ваш Псёл где-то в этих местах свое начало и берет. А мы сейчас в коридоре меж реками находимся, где печенежья тропа пролегает и купцы свои корабли с товаром с реки на реку перетаскивают.

– Веди, Ставка, в Рыбное, глядишь, уцелело оно, тогда там и свою базу организуем.

Версты через четыре, обогнув опушку лиственного леса, издали приметили небольшое село десятка на три халуп. Андрея с его воропом и Ставку Монзырев отправил в селище на разведку. Вернувшийся назад, Ставка доложил:

– Печенеги в сторону Руси мимо деревни прошли, в нее даже не заходили. Старейшина говорит, людины бачили, в обратном направлении второго дня как обоз прошел большой, поганые полон вели, спешили очень. А еще кажет, по реке вроде как нурманы проплыли, на носу лодьи драконья голова в черный цвет выкрашена была. Так те лодью-то в камышах спрятали, ветвями обложили, сховали значится. А сами неподалеку тут в речной заводи схоронились.

– Никак воевода добрался. Хорошая весть. Ну что ж, входим в Рыбное, будем располагаться, оттуда и набеги на караваны осуществлять.

Жители, все как один, вышли встречать русскую дружину. Дружно скинули перед подъехавшим боярином шапки. Старейшина деревни, с хитрым прищуром глаз под седыми бровями, поклонился в пояс.

– Здорово, дед, – откликнулся на поклон Монзырев, угадав в нем деревенское начальство. – Чего в плавни не ушли, вдруг бы поганые наехали?

– А у меня, боярин-батюшка, на всех направлениях глаза выставлены, а рухлядь по сию пору мы в плавни уже давно унесли. Вишь ли, река нас кормит, она нас и прячет, коли потребно. Да, и с водяником у нас вроде как перемирье. О прошлом лете набег был, так печенеги по нашему следу два десятка воинов своих послали. Дак, ни один не воротился, водяник всех к себе пристроил. Можа, потому поганые и не суются до нас. А вы к нам как, надолго?