23

23

Монзырев поднялся из-за стола, в молчании проследовал к калитке, отделяющей подворье Бажана от улицы. Внезапно, словно клещами, его сердце сдавило в грудной клетке. Взгляд блуждающих пустых глаз был направлен в пространство за пределами действительности, сфокусировать картинку происходящего с ним он не мог себя заставить. Походкой зомби пошагал на автомате, двигаясь вдоль улицы, не понимая, куда несут его собственные ноги. Шум в голове доносил до мозга обрывки фраз окружающих его людей. Будто через вату, он услышал знакомый Сашкин голос:

– …ич! Что с тобой? Не молчи, Ни…! Гун…ч, надо… остановить!

Голоса других тоже прорезались.

– Боя… ты?..

– Андр… не… сам…

– …Мишка, ты такое раньше…

Течение своих собственных мыслей воспринимал как бы со стороны, из далекого далека: «Что со мной? Может, у меня обычный инфаркт? Господи, как сдавило сердце. Куда я иду? Зачем? Да, остановите же кто-нибудь меня! Горбыль, не стой столбом, уложи меня хотя бы на траву, лысый матерщинник. Тупоголовые, поймите, нельзя ходить при инфаркте. Почему все так? Почему со мной?»

На деревенскую улицу повываливали толпы воинов и местных жителей. Глазели на происходящее, не решаясь что-либо предпринять. В гамме голосов вдруг раздался один, повелительной интонацией перекрывающий все остальные голоса.

– Не трогайте боярина! Все отошли с дороги, – похожий на седого луня, Белослав, деревенский знахарь, расставив руки в стороны, отодвинул толпу перед шагающим Монзыревым.

– Что с ним, диду? – вопросил у старика следовавший в тесной толпе Ратмир.

– Не лезьте к нему, сынки, опричь идите следом. Мыслю, нарок его ведет к священному дубу, и влезать нам в его путь никак не можно.

Услыхав слова знахаря, славяне малость поуспокоились. Они приняли как должное право богов выразить свою волю смертному. Покон, нависший над ним, не перепрыгнуть, не обойти ни одному смертному, надо просто пройти путь с человеком, облеченным доверием богов. Мишка, идя рядом с Андреем, не понимая происходящего, вытирал набегавшие из глаз слезы, тихо поскуливая, словно щенок, лишившийся защиты матери, не успев окрепнуть и заматереть. Горбыль шел бок о бок с боярином Вадимом, не стесняясь выражать свое отношение ко всем богам вместе взятым и к каждому по персоналиям, через слово употребляя ненормативную лексику. Молчавший Вадим Всеволодович, вышагивая по указанному Монзыревым пути, бросал задумчивые взгляды то на боярина, то на Сашку. Такого вольного взаимоотношения между богами и сотником кривичей курский боярин еще не встречал на жизненном пути. Несмотря на сложность ситуации, Сашкины наворопники, не отставая от своего «батьки» дальше десятка шагов, нет-нет, да и оскаливались в улыбке, как бы говорившей: «А что, наш батька имеет право так говорить с богами!»