— Очень этому рад, — заметил он взволнованно. — Это такое ужасное преступление, мистер Бэлфур, что нельзя допустить и мысли о возможности снисхождения. Кровь была пролита варварским образом и людьми, о которых всем известно, что они враждебно настроены против его величества и наших законов. Я придаю этому очень большое значение и настаиваю на том, что преступление направлено лично против его величества.

— К сожалению, милорд, — несколько сухо прибавил я, — общеизвестно, что оно направлено лично против ещё одного очень важного лица, которое я не хочу называть.

— Если вы этими словами желаете на что-нибудь намекнуть, то должен заметить, что считаю их неуместными в устах верного подданного, каким вы себя объявили. И если бы они были произнесены публично, я счёл бы своим непременным долгом обратить на них своё внимание, — сказал он поучающе. — Мне кажется, что вы не сознаете всей опасности своего положения, иначе были бы осторожнее и не усугубляли бы её, бросая тень на правосудие. В нашей стране и в моих скромных возможностях Генерального прокурора правосудие нелицеприятно.

— Вы слишком многое приписываете лично мне, милорд, — сказал я. — Я только повторяю общепринятую молву, которую слышал везде по пути от людей самых различных убеждений.

— Когда вы станете благоразумнее, то поймете, что не следует всякому слуху верить, а тем более его во всеуслышание повторять, — сказал прокурор. — Я верю, что у вас не было плохого намерения. Положение почитаемого всеми нами вельможи, который действительно был задет этим варварским убийством, слишком высоко, чтобы его могла достигнуть клевета. Герцог Аргайлский — вы видите, я с вами откровенен, — смотрит на это дело так же, как я: мы оба должны смотреть на него с точки зрения наших судейских обязанностей я службы его королевскому величеству. Я бы желал, чтобы в наше печальное время и все остальные стороны конфликта были бы так же свободны от чувства семейной вражды, как он. Но случилось, что жертвой своего долга пал именно Кемпбелл. Кто, как не Кемпбеллы, всегда был впереди других на пути долга? Я не Кемпбелл и потому могу смело сказать это. К тому же оказывается, к нашему общему благополучию, что глава этого знатного дома в настоящее время председатель судебной палаты. И вот на всех постоялых дворах по всей стране дали волю своим языкам люди с ограниченным умом, а молодые джентльмены вроде мистера Бэлфура необдуманно повторяют эти досужие слухи. — Всю свою речь он произнес, пользуясь известными ораторскими приемами, точно выступал на суде. Затем, обращаясь ко мне снова как обычный джентльмен, он сказал: — Но это всё не относится к делу. Остаётся только узнать, как мне быть с вами?