Наша Средиземноморская эскадра не являлась сколь-нибудь грозной силой и предназначалась исключительно к сопровождению пароходов трансатлантической линии, отправляющихся из Одессы и Севастополя на порты Техаса. Поэтому надувать щёки и выёживаться я не стал, высокопарно возгласив, что негоже добрым друзьям и соседям проливать кровь и необходимо немедля сесть за стол переговоров и договариваться, как цивилизованным людям и положено. Старый хрен Горчаков, выставленный в отставку и горько о том сожалеющий, был назначен «спецпредставителем» императора по мирному урегулированию конфликта. И хотя почтенный старец злился на суверена, свою работу исполнял прекрасно, имитируя бурную миротворческую деятельность, мотаясь непрестанно между Лондоном, Парижем и Берлином.

Французская эскадра, сама себя закупорившая в Красном море и вскоре окружённая превосходящими силами британского флота, отозванного в том числе и из Индии, не стала геройствовать, а утопив корабли на мелководье, да так, что не только мачты, но и палубы торчали, выторговала почётную капитуляцию для личного состава. Англичане получили возможность быстро поднять и затрофеить семь крейсеров, а взбешённый Наполеон заочно приговорил командование и старших офицеров эскадры и Африканского корпуса к позорной казни через повешение. Те, не будь дураки, срочно сорганизовали «Комитет спасения Отечества» и объявили некогда обожаемого монарха узурпатором, а себя убеждёнными республиканцами. Получилось у «афрофранцузов» архиинтересно — армейские и флотские офицеры яро клеймили Наполеона, а солдаты с матросами вопили, что их предали и сдали, но на самом-то деле они императора верные подданные и если б не офицерьё продажное, то они б показали врагам. Англичане просто не знали, что с этим табором делать, потом загнали в некое подобие лагеря.

Париж в отместку «африканцам» превозносил подвиги «датских французов» не сложивших оружие и геройски дерущихся вдали от Родины. Англичане вели себя чрезвычайно рационально, нейтрализовав две французские эскадры, просвещённые мореплаватели не полезли на сухопутные фронты, даже Панамский перешеек не стали зачищать от сорвиголов полковника Дантеса (не того, что в нашей реальности Пушкина убил, — однофамильца).

Тот Дантес, «который не тот», оказался бравым воякой, не подумал складывать оружие, даже пару отрядов морской пехоты Флота Её Величества расколошматил, за что и был произведён в генералы. На март 1868 года Панамский перешеек удерживался доблестными галлами, что резко подняли прибыли нашей Тихоокеанско-Атлантической железной дороги, крупнейшим акционером каковой моё величество имело честь состоять. Пруссия, Австрия, а с ними и весь «Союз Германских Государств», возликовавшие первоначально при вмешательстве в общеевропейский конфликт «владычицы морей» поняли «вдруг» — Лондон преследует исключительно собственные интересы. А высадка английского экспедиционного корпуса на территории Франции, о чём месяца два ежедневно, взахлёб, писали газеты Берлина, Мюнхена, Дрездена, Вены, Будапешта и Праги, не планируется.