Мод придвинула бутылку поближе.

– Понимаю. Вы – часть одной очень сложной операции. Очень-очень сложной… Разберитесь сначала с наследством, Арминий! Кстати, почему вы не Герман? Чтобы с Герингом не путали?

– Отчасти, да, – негромко ответил туман. – С наследством я уже почти разобрался, поэтому и поеду с вами на юг. Постараюсь, чтобы моя…моя дуэль вас не коснулась. Мод, может не стоит больше пить? Не поможет, по себе знаю.

Мод всмотрелась в сизый сумрак.

– Ничего-то вы не знаете, Арминий. Поможет! Я свалюсь здесь, прямо за столиком и не смогу дотянуться до маленького круглого флакончика. Он вообще-то фаянсовый, но иногда становится хрустальным. А я не хочу! Ясно?

В сизой глубине о чем-то спорили, но девушке было уже все равно. Бутылка оказалась почти пуста, однако все-таки сжалилась и плеснула на дно рюмки. Мод поняла, что сейчас сползет со стула, уцепилась за мокрое липкое стекло… Не упала. Чьи-то руки, подхватив и крепко взяв за плечи, усадили обратно в кресло.

– Так и думал, что найду вас здесь, мадемуазель Шапталь. Не смутит, если я оттащу вас в свой номер? Там есть отдельная комната, уложу вас на диване.

– Можно просто на коврик, герр Вандаль, – вздохнула она. – И вообще, если я призналась вам в любви, это не значит, что вы мне чем-то обязаны. Всю жизнь стараюсь никому не навязываться…

Пол ушел из-под ног, но Мод это даже не заметила. Вцепилась в чужую руку, попыталась привстать.

– Мне с вами не повезло, шеф. Я искала преступника, а нашла… Нашла вас. Но вы не виноваты. Не обращайте внимания и спокойно занимайтесь своей очень-очень важной операцией… Одного не пойму, почему вам нравится именно Жерико? У него во всех работах форма не соответствует содержанию. Может быть, из-за этого?

* * *

Хрусталь исчез, став тяжелым холодным гранитом. Дворец вырос, ощетинился острыми зубьями надвратных башен, темные окна мертво смотрели в ночь. Но музыка продолжала играть. Знакомое танго, невыразимо прекрасное, каким и положено быть последнему в жизни танцу.

Матильда Верлен переступила порог огромного, наполненного черной пустотой зала и протянула руку. Тот, кто ждал во тьме, подхватил и повел, сначала медленно, потом резко ускоряя темп. Шаг вперед, в сторону, в бок…

– Мне уже все равно, – шепнула девушка темноте. – Не стала художником, и сыщика из меня не вышло. Даже стихи писать не умею, как мой дед. Лучше бы мне с Вероникой обменяться. Она хоть знает, за что придется умирать.

– Так узнай, – ответила темнота. – И тогда тебе будет не все равно.

5

К следующей ночи в их отделении остались только семеро из одиннадцати. Один исчез еще на аэродроме, второго, дезертира Бомбу, потеряли в бою у перекрестка. Еще одного фельдфебель забрал с собой днем – поднял и увел, не сказав ни слова. Вначале не поняли сквозь сон, а потом поздно было спрашивать. С вечерней зарей построили, провели переклички, проверили бумаги в карманах и рюкзаках.