– Я здесь пошуршу, а ты к тому окну…

Сержант Лавренко выполз на снег и почти сразу увидел согнутую фигуру:

– К пожарной лестнице уходит!

Пригнувшийся человек обернулся, вскинул руку с пистолетом. Очередь штурмового автомата опередила – диверсант сделал неловкий шаг вбок, еще больше согнулся и беззвучно исчез за краем крыши.

Прошли по следам, глянули вниз… Лежало черной закорючкой тело упавшего диверсанта рядом с крышей хозпостройки, рядом уже стояли, задрав головы, остальные бойцы опергруппы – Земляков вывел своевременно. От связистов тоже подходили встревоженные стрельбой солдаты.

Иванов мигнул фонариком, крикнул:

– Всё уже, очистили.

У слухового окна нашли хитрый сигнальный фонарь: мощный, с цветными фильтрами и кнопкой для мигания.

– Редкая вещь, вообще не знал, что такие делали, – подивился Иванов.

– Пригодится. А я у того мертвяка пистолет заберу, Сашке отдам.

– Отдавай. Машина в порядке, гоняет хорошо, чего бойца не поощрить.

Гранату на дверь Иванов поставил свежую, а когда спускались, заметил:

– Второй-то прямо туда же свалился – куда они ефрейтора выкинули. Судьба.

– Он-то с носом и ушами упал – пробормотал Тимофей. – А так да, сортирная война, говняная.

– Дальше только хуже будет, Тима. Может, во времена Наполеона почище воевали: сабли блестящие, каре на просторном поле, пленные, сидящие в трактире «под честное слово», бокал шампанского перед расстрелом. Благодать!

– Как говорил Захарыч, «отож какой нам выбор даден»? Никакого. Обойдемся без шампанского.