Ваня подавленно угукнул.

– Если ищут именно меня, – продолжил я рассуждать вслух, – то только из-за каких-то твоих слов, и надо понять, что именно их заинтересовало. Поэтому ничего не скрывай, пиши все как есть. А я потом проанализирую. Давай, Ваня, бери ручку и садись, а мне пора. Пока.

Повесил трубку и зачем-то вытер ее носовым платком, а затем вывалился из будки на улицу. На часах – пять минут как начался урок. Я постоял в раздумьях, а потом обреченно махнул рукой – гулять так гулять – и двинулся в сторону пельменной. Проветрю голову, перекушу и обмозгую непонятную ситуацию.

«Хорошо если это глупое совпадение и ищут другого москвича. Встретиться, что ли, и проверить это? Да ну, на фиг. – Я даже головой помотал. – Мне это не надо. А если действительно меня ищут? Ох… Я ж там Гагарину про новые ракеты втирал. Вот баран, а! Неужели до ЦРУ эти слова дошли? Мама дорогая…»

Я постоял на углу, бездумно глядя на зеленый огонек светофора, а потом спохватился и опрометью перебежал на желтый.

«А если ЦРУ, то они могут на хвосте и КГБ притащить… И как потом комитетчикам объяснить, откуда я узнал про связь между петрозаводским феноменом и испытанием новой ракеты флотом? Шах вам и мат, дорогой гроссмейстер».

Вход в пельменную была неказист: потемневшее от времени дерево с мутной полосой оргстекла посередине; поперек ручки намотана уходящая внутрь тряпка – чтобы дверь не хлопала. В помещении было на удивление людно – почти все столы заняты, вдоль раздатки недлинная, но очередь. Прямо по центру, придавая заведению дополнительный колорит, завсегдатаи, не особо таясь, доливали из мерзавчика в стаканы с апельсиновым компотом.

Я с аппетитом втянул непередаваемый запах пельменей. В животе жадно заурчало. А еще пахло уксусом и дымком от «Примы».

«В общем, – огляделся я, – очень демократично».

Выгрузил с обгрызенного кем-то по краю подноса на стол две порции со сметаной, сел и задумался.

«Обрубать концы с Галёрой? Бежать на Запад я передумал, деньги перед родителями мотивировал. – Я заглатывал пельмени, почти не ощущая вкуса. – А без остального обойдусь. В конце концов есть мореманы, есть валюта. Телефона моего у Гагарина нет. Вот своим именем я зря назвался…»

Хлебнул из стакана и поморщился от невообразимой сладости. Сгущенки здесь не жалели, в отличие от кофе.

«Так, а если зайти с другого конца, – продолжил рассуждать я. – Не паникую ли понапрасну? Очевидно, что с моей прогрессорской деятельностью этот подход не может быть связан. Невозможно, никак невозможно связать мои письма с подставным москвичом-мажором на Галёре. Какой отсюда вытекает вывод? Это случайный карамболь, производное от моей активности с Гагариным. А поскольку ничем особо криминальным я там не занимался, то и значительной угрозы быть не может. Так?»