– Нет.
– Леонид Ильич… – оживился, почуяв слабину, Андропов.
– Дай сюда эту папку. – В голосе генсека неожиданно прорезалась сталь.
Юрий Владимирович тяжело вздохнул и нехотя подчинился.
Брежнев выдернул из папки тоненькую стопочку бумаг. Дальнозорко отставил, проглядывая, а потом с неожиданным ожесточением рванул наградной лист – раз, второй, потом, с усилием, третий. Скомкал, словно лепя снежок, обрывки и отправил ком в корзинку. Следом полетел и проект решения Политбюро. Демонстративно встряхнул ладони и с вызовом посмотрел на Андропова:
– Все!
Тот обреченно вздохнул:
– А с орденом-то что?
– Сдать обратно в Гохран, – решительно отмахнулся Брежнев. – И молиться, чтобы не пригодился.
Юрий Владимирович поджал губу – начало важной беседы сложилось неудачно.
Генсек, что с ним случалось нечасто, ошибся – никто не просил Андропова протолкнуть подзависший вопрос. Напротив, это Юрий Владимирович провернул аппаратную многоходовку, поссорившись по дороге (слава богу, несерьезно!) с Устиновым и серьезно задолжав Черненко, и все ради того, чтобы лично уговорить Брежнева на вручение тому ордена «Победы».
И вот на тебе, все впустую! То, что сначала казалось легким капризом, обернулось категоричным отказом. И теперь вместо благодушного коллекционера наград напротив сидел весьма раздосадованный собственной неуступчивостью Брежнев.
– Ну что там у тебя еще? – Генсек нетерпеливо кивнул на две сыто раздувшиеся кожаные папки, что лежали, дожидаясь своего часа, справа от Андропова.
Председатель КГБ озабоченно потер лоб, решаясь. Затем сказал, словно прыгая с обрыва:
– Леонид Ильич, считаю нужным проинформировать вас об одном важном и весьма необычном деле. Десять месяцев назад по ряду адресов поступили очень необычные письма. Все они были отправлены из Ленинграда и содержали в числе прочего информацию, которую, исходя из наших представлений, не мог иметь никто. Вообще никто!
Юрий Владимирович впервые с начала доклада вскинул глаза и поразился: по лицу Брежнева гуляла кривая ухмылка.
– А, – сказал тот, прерывая, – ты наконец решил доложить мне
Андропов закаменел, вцепившись в столешницу. Перед глазами взметнулась темная муть. Лицо стремительно побелело, сердце зашлось в стаккато.
– Эй, Юр, – Брежнев встревоженно взмахнул руками, – а ну воды выпей!