– Уже, значит, Валериан… А ведаешь ли ты, государь!..

Сжав наперсный крест так, что на морщинистой руке проступили синие венки, Иона постарался успокоиться.

– …что епископ, коего ты по имени величаешь, еще в прошлом году в Вильне дом купил и пятерых монахов-папистов в него заселил? А ныне собирается их в наставники университетские определить, о чем верные люди доподлинно мне доносили!!!

«Вообще-то он еще полтора десятка иезуитов себе на подмогу в Обществе Иисуса выписал, но тебе этого пока знать не следует. А то еще удар хватит и привет – выборы нового митрополита всея Юго-Западной Руси».

– Он же в своем университете отроков неразумных с пути верного сбивать будет, государь! Разум им туманить речами сладкими, в веру папскую склонять, непотребщине и бесовщине учить!..

Задохнувшись от переизбытка чувств, церковник закашлялся и трижды осенил себя крестным знамением, каковое хозяин Кабинета тут же и отзеркалил. Затем он ненадолго покинул своего пожилого собеседника, вернувшись с небольшим хрустальным кубком и таким же кувшинчиком простой воды. Налил, небрежно перекрестил и пододвинул к митрополиту.

– Отче.

Отпив глоток драгоценной влаги, старик моментально порозовел и ожил.

– В упреках своих помнишь ли ты, как звучала клятва, данная мной перед церемонией возвышения мечом?

В ответ на это митрополит вцепился в кубок еще сильнее и нахмурился.

– Помню, государь. Защищать и оберегать веру христианскую…

Вообще-то клятва много чего оговаривала, но общая ее идея была весьма четкой и прозрачной – великий князь должен был править в полном соответствии с Литовским статутом. Никаких гонений на католиков или служилых татар-мусульман, конфискаций костелов в пользу Киевской метрополии и тому подобных мероприятий с религиозной окраской. Даже изгнать евреев, по примеру многих просвещенных европейских монархов, и то было проблематично, ибо, «равно и милостиво относясь ко всем своим подданным, да буду я прибежищем справедливости».

– Так чего же ты от меня хочешь? Щедрое предложение епископа виленского, будучи воплощено, послужит лишь к вящей славе и пользе всей моей державы.

Нахохлившись старым вороном, предстоятель вдобавок отгородился от Дмитрия гладким хрусталем на тонкой витой ножке. Помолчал, затем пожевал губами и тихо спросил, не рассчитывая на внятный ответ:

– Как же тогда, государь?

Откинувшись на удобную спинку Малого трона, молодой Рюрикович с философскими нотками в голосе напомнил:

– Человек может предполагать сколько угодно, но располагает один лишь Господь. Пусть епископ виленский отстроит все что обещал, а там уже и посмотрим, чему и как будут учить в стенах моего университета.