Но на третий день их путешествия выяснилось, что Юрко опасался погони не зря. Оказывается, и впрямь не только переяславская княгиня слышала оклик «Княже!». Более того, один из сопровождавших ее ратников краем уха уловил слова Ростиславы о двухродном стрые.

Обо всем этом Ярославу донесли сразу же, в первый вечер прибытия жены в Тверь. Недостатков у князя хватало, но глупым он не был. Поразмыслив, он пришел к выводу, что, как ни невероятно это звучит, но там, на дороге, был именно Константин Рязанский, и кинулся к Ростиславе с расспросами.

Та поначалу решила ни в чем не сознаваться, но чуть погодя, поняв, что супругу и без того известно предостаточно, резко сменила тактику и хладнокровно согласилась с тем, что, скорее всего, это был рязанский князь. Но когда Ярослав принялся исступленно орать на нее, упрекая в том, что она посмела общаться со злейшим врагом ее мужа, лишь обескураженно развела руками, резонно возразив, будто понятия не имела об их нынешних взаимоотношениях, зато прекрасно знала иное — он ей доводится двухродным стрыем.

Ярослав, зло выругавшись напоследок, выбежал из ее светелки и принялся рассылать людей во все концы города, в первую очередь, разумеется, на торжище. Ростислава же, оставшись одна, некоторое время размышляла — найдет или не найдет, а если не найдет, то что станет делать дальше? По всей видимости, вновь ринется к ней, дабы выяснить, о чем был разговор, чтобы попытаться просчитать дальнейший маршрут рязанца. И как ей самой поступить в этом случае?

Она призадумалась. Как ни крути, а родича, пусть даже она увидела его впервые в жизни, выдавать в руки жестокосердного мужа не хотелось. Ну-у просто жалко, скажем так, — молодой, пригожий, да и разговаривал с нею со всем вежеством. Не мог он быть братоубийцей, ну никак не мог. А вдобавок ко всему этому и она ему вроде бы понравилась. Вон как на нее глядел, да и вообще. К тому же во-первых, за добро полагалось платить добром, во-вторых, он и впрямь ее родич, а в-третьих…

Но тут рассуждения Ростиславы стопорились, причем искусственно, то есть она сама их тормозила, гоня прочь всякие вредные глупости, которые упорно лезли ей на ум…

И когда Ярослав во второй раз заглянул к ней с расспросами, она уже знала, что отвечать. Прикинув, что раз рязанский князь ехал из Торжка в Тверь, то, по всей видимости, возвращался к себе, Ростислава решила направить дальнейшие поиски Константина в другую сторону. Заявив, что князь особо перед ней не таился, посетовал, что не застал в Новгороде ее батюшку, она обмолвилась, что он вроде бы спрашивал ее, не передать ли привет или грамотку ее стрыю Владимиру Мстиславичу, сидевшему во Пскове.