— Точно ли он о твоем стрые обмолвился? — недоверчиво переспросил Ярослав. — Ты ничего не спутала?

— Нет, — твердо ответила Ростислава и простодушно заметила: — Сама подивилась. Поначалу-то сказывал, что в Тверь за припасами заедет, — я его и в гости пригласила заглянуть. Мол, ныне и Ярослав Всеволодович как раз в Твери, а он вместо того почти сразу же сани свои обратно повернул — сама видала, когда оглянулась.

— Жаль, что не заглянул… в гости, — зловеще протянул Ярослав.

— Погоди-ка, погоди-ка, — вдруг «осенило» Ростиславу. — Дак ведь енто он, выходит, спужался, егда я обмолвилась, что ты в Твери пребываешь, потому и повернул?

— Выходит, — проворчал Ярослав. — Выходит, что ты мне сызнова все загубила! — выпалил он и вновь убежал.

Оставшись одна, Ростислава усмехнулась и заметила, глядя в сторону входной двери, за которой минутой ранее скрылся ее супруг:

— А ты всех по себе не равняй. Я-то как раз ничего не загубила. Скорее уж спасла. — И княгиня мысленно пожелала удачи рязанцу, сердцем чуя, что он ее заслуживает.

Ярослав же поступил предусмотрительно. Он не только послал дружинников в сторону Пскова, надеясь успеть перехватить Константина, но на всякий случай отрядил их и на дороги, ведущие на юг, — вдруг Константин упоминал Владимира Мстиславича только для отвода глаз, а сам держит путь в Рязань. Но о дорогах, ведущих на юго-восток — к Переяславлю-Залесскому, Владимиру, Суздалю и так далее, — он заботиться не стал. Уж слишком большой крюк получался.

Обо всем этом, кроме разговоров Ростиславы с мужем, Константин узнал от гонца, который нагнал их по пути к князю Юрию, везя тому грамотку от брата Ярослава. Был гонец молчалив, и даже три кубка хмельного меда не сумели его разговорить, как Константин ни пытался.

— Молчит проклятый! — пожаловался он Маньяку.

— А что тебе надобно от него узнать? — поинтересовался тот.

— Ну-у, если кратко, — замялся Константин, — то все новости. И про ополчение, и про…

— Сделаем, — перебил Маньяк. — Ты вопрошай, а я подсоблю…

И подсобил. Уставившийся на ведьмака словно завороженный, гонец внезапно стал очень словоохотлив и, отвечая на вопросы Константина, принялся выкладывать все, что знал.

Первым делом он доложил о том, что ныне Константин-братоубийца находится то ли во Пскове, то ли во владениях самого переяславского князя, а потому есть надежда его изловить, что, само собой, подразумевает отмену предстоящего похода, хотя рати почти собраны.

Почему его ищут во Пскове, гонец не ответил, поскольку не знал, но тем, что Ярослав ведет розыск в совершенно противоположном направлении, рязанский князь остался весьма доволен. Порадовался он и тому, что ополчение хоть и собрано, но еще не выдвинулось. Получалось, что у него самого время в запасе есть, поскольку рати Всеволодовичей будут добираться до Рязани вдвое, если не втрое медленнее, нежели он сам. Однако и мешкать не следовало, ведь все тот же гонец сообщил, что и послан для того, дабы известить князя Юрия о небольшой задержке Ярослава в связи с прибытием его супруги, так что в Ростове Великом он появится где-то к началу Великого поста.