Константин, перестав метаться по шатру, подошел поближе к воеводе и некоторое время внимательно, с выражением глубокой задумчивости на лице его разглядывал. Спустя минуту он устало вздохнул и вынес окончательный диагноз:

— Клинический идиот. Настолько безнадежный случай, что тут может помочь только гильотина.

— А может, вначале терапевтически? — робко предложил Славка. — Чего уж так сразу на радикальные меры переходить? Ну погорячился человек. Но ведь исключительно из добрых чувств.

— А что бы ты сказал, если бы кто-то из добрых чувств поджег свой дом, чтобы избавиться от клопов?

— Его проблемы, — пожал плечами Славка. — Ему ж на улице спать придется, так что я тут ни при чем.

— Да ты, зараза, мой дом запалил! — взвыл Константин.

— Зато клопов не будет, — обрадовал князя воевода и быстро уклонился в сторону.

Массивный кубок из серебра просвистел мимо его уха.

— Подарок, что ли? — недоуменно переспросил воевода у Константина и вновь отпрыгнул в сторону, поэтому и вторая попытка попасть оказалась неудачной. — Так я от тебя с целым сервизом выйду. Нет, мне, конечно, приятно, дари, пожалуйста, — заторопился он, пристально наблюдая, как князь вертит в руках последний кубок. — Только я за тебя волнуюсь. Сам-то из чего пить станешь?

— Сколько трупов? — Константин отставил кубок в сторону.

— Вот с этого и надо было начинать, — удовлетворенно заметил Славка. — Только не надо мне говорить, что тебе лучше знать, с чего начинать. Ты не папаша Мюллер, хотя временами, вот как сегодня, здорово на него похож, а я уж точно не штандартенфюрер Штирлиц.

— Ты не юли. Я спросил, сколько трупов осталось после твоих орлов?

— Да ни одного. Даже тяжелораненые и те отсутствуют.

— Это среди твоих, а я имею в виду городскую стражу, — уточнил Константин.

— Обижаешь, княже. Я же сам стариной тряхнул, — развел руками воевода. — И потом это не Северный Кавказ, а наш русский город. Можно сказать — свои, только временно заблуждающиеся.

— Короче! — рявкнул Константин.

— Если короче, то так, — заторопился с пояснениями Вячеслав. — Значит, пару ребер одному гаврику сломали по причине явного непонимания им создавшегося момента, но он сам виноват. Ему русским языком трындят, что Гитлер капут, а он брыкается. Ну и еще одному руку вывихнули, да и ту уже вправили. И все. Но я их накажу, — торопливо произнес он.

— Их-то за что? — буркнул Константин. — Если уж наказывать, так не в меру услужливого командира.

В это время в палатку осторожно заглянул отец Николай.

— Там процессия идет. Уже из ворот вышла. Надо бы тебе, княже, навстречу к ним…