— А ты сам кто будешь? — опасливо спросил со стен кто-то.

— Берёзовский я. А вон и Мокша ваш лежит, с дружины княжой. Он с татями яко богатырь дрался. Не уменьем — числом вороги его взяли. Открывай скорее, а то помрет парень! Да и Купава эвон еле жива.

Пригляделись — и впрямь Мокша на второй телеге, а белые повязки на нем и впрямь наполовину червленые — сочится кровь, и правда поспешать надо. У Купавы и вовсе очи закрыты. Словом, больше ни о чем вопрошать не стали. Распахнули ворота настежь — въезжай скорей.

Конь-то зашел, да, видать, чего-то испугался — поднялся на дыбки, копытом бьет, храпит, трясется весь. Те из стражников, кто был поблизости, скорее кинулись к лошади — телега-то встала прямо под аркой, и ворота никак не закрыть, да и второй телеге тоже проезд нужен. А из-под старых рогож, которыми и Мокша, и Купава были укрыты, откуда ни возьмись вынырнуло пяток мужиков, да все при добром оружии и сами к ратному делу свычны. Сверкнули мечи.

По первости стражники вроде бы начали одолевать, но тут в открытые врата влетело еще несколько десятков, так что расправились с городской охраной быстро. А чуть погодя подоспели и остальные три сотни во главе с Гремиславом. Здесь уж не до боя — свой бы живот сберечь. Смяли злодеи и тот десяток дружинников, которых княжеский тезка оставил в тереме. Вмиг затоптали, будто и не было их вовсе на белом свете.

Ну а далее и сказывать не о чем. Тут для татей самая потеха. Кто бабой норовит успеть попользоваться, прежде чем брюхо ей вспороть, кто дите на меч насаживает, а кто к терему княжому дорогу мечом прорубает — знамо дело, там добыча побогаче. К тому ж вожак уж больно мало времени отпустил на разор и грабеж — спешил сильно.

Женку Константинову Гремислав своим воям убивать запретил. Чуял он, что смерть ее для Константина не горем — избавлением обернется, да отвлекся на последний очажок сопротивления — лично душу отвел, срубив двух дружинников, вот и не углядел за своим лихим народцем. В сердцах кто-то из татей полоснул клинком не глядя — что-то уж больно постыдное кричала вслед горластая баба. Ну кто ж ведал, что то сама княгиня была?

А уже спустя час его умельцы и огня подпустили. Людишки они к этому свычные, так что запалили хорошо, сразу со всех сторон, и занялось дружно — не унять, как ни старайся. Да и дождей, как на грех, последние две недели не было — сушь стояла. Запалили да прямиком на Ожск подались, чтоб огненный петух еще и над всеми княжескими мастерскими победную песню прокукарекал.

Знал Гремислав, где и что у Константина самое дорогое, да по чему ударить побольнее. К тому ж уговор свой с князем Ярославом Всеволодовичем норовил полностью исполнить, потому как от этого зависела и его дальнейшая жизнь. Это ведь только если ты ни в чем не повинен, путь пред тобой свободен — захотел и ушел от одного князя, подавшись к другому.