— Есть куда? — искренне удивился Константин.

— Есть, — кивнул Вячеслав. — Так у тебя хоть сын в живых остался, а если бы в Рязани был я, то с собой в Березовку его бы не взял — рискованно. Это твой тезка уступил мальчишке, а я бы Святослава и слушать не стал. Вот так-то вот, — вздохнул он и сухо, по-деловому, поинтересовался: — Кому шапку отдать, кому хозяйство сдать?

— А ты сам кому бы все вручил? — последовал ответный вопрос Константина.

Воевода почесал в затылке, посопел носом, поковырялся пальцем в дубовой столешнице и пожал плечами:

— А черт его знает. Из отцов-командиров мужики все славные, но для воеводства у них кишка тонка. Вон как у тезки твоего. Если только Стоян, когда от половцев вернется, да и то…

— А он чем плох?

— Консервативен больно. Мыслит увесисто, качественно, но чтобы разобраться с теми же гранатометчиками или, скажем, со спецназом, или поделить толпу: кого в саперы, кого в минеры, кого в тыловое обеспечение — тут уже надо иначе мыслить. Хотя, если бы он тут сидел, Рязань бы уцелела — осторожен, чертяка.

— Стало быть, ты, паршивец, до сих пор даже зама путевого себе не подобрал?

— Стало быть, так, — согласился Славка. — Получается, кругом облажался, то бишь полное служебное несоответствие. При себе хоть оставишь — в военной инспекции какой-нибудь? Или этой, как его, казни предашь? — с полнейшим равнодушием к своей дальнейшей судьбе и испытывая лишь одно легкое праздное любопытство, поинтересовался он. Как поступят с ним самим, его и впрямь не волновало, что воевода тут же и подтвердил, начав отстраненно, будто речь шла о ком-то другом, рассуждать вслух: — А что? Вообще-то правильно. Кто-то ведь должен отвечать за все эти безобразия? А тут парочку голов оттяпал, и народ сразу угомонится, справедливость княжескую славить начнет. К тому же не какой-нибудь липовый стрелочник на плахе окажется, а самый что ни на есть настоящий виновник.

— Настоящие виновники давно в лесу возле Ожска на крепких сучьях болтаются, — сурово обрезал его Константин — злость за сожженный дотла город до сих пор не выплеснулась из его груди, и раздражение, вызванное этим, время от времени прорывалось наружу. — Но ты прав. Казни я тебя тоже предам, хотя и втихую, чтоб только между нами.

— Ядом, что ли, напоишь? — недоуменно хмыкнул Славка. — А как же воспитательное значение?

— Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие. Казнью, чтоб ты знал, на Руси называется любое наказание. Эх ты, второй год тут живешь, пора бы и запомнить. А тебя я, так и быть, сделаю военным инспектором, но только тогда, когда ты все наладишь и воспитаешь качественных заместителей, включая того, кто займет твое место. Так что напяль обратно шапку на свою бестолковку и чеши отсюда, паразит.