Маньяк пристально посмотрел на князя, сделал какие-то загадочные пассы, сосредоточенно поводив руками перед лицом Константина, нахмурился, вытаращил на князя глаза и так резко отшатнулся от него, что чуть было не угодил в костер.

— А он не?.. — проблеял он, обращаясь к волхву.

— Покамест не, — сурово отрезал Всевед. — А чтобы и дальше не, ты мне и нужон.

— А я-то что смогу? Ты что, сам не видишь, какая из него силища прет. Ты-то, конечно, волхв знатный, опять же и посох Перунов с тобой завсегда. Может, и одолеешь его, а мне, ведьмаку простому, тут тягаться не с руки. Всяк сверчок знай свой шесток, — поучительно подытожил он.

— Врешь. Ты такой сверчок, что на любой шесток взгромоздишься, ежели занадобится, — убежденно заявил волхв.

— Ну не на любой, но могу, — согласился польщенный Маньяк.

— Тогда так. Дела свои за день обстряпаешь, а к послезавтрашнему утру чтоб тут был.

— Да я ничего не успею! — возмутился ведьмак. — Да и зачем я понадобился?

— Днем спать будешь, а ночью в его ложнице бдеть. Если что — ну не маленький, сам знаешь, как и что делать, чтоб он спокойно почивать продолжал. Ему, спящему, не так уж и много силенок нужно подкидывать время от времени, чтобы Хлада утихомирить. Тихий он покамест и слабый еще. На это тебя точно хватит.

— И сколь же времени мне так близ него торчать?

— До осени, не меньше, — сказал, как отрезал, Всевед.

— А потом?

— Поглядим. Потом придет, тогда и думать станем, — снова напустил туману Всевед.

— А если он потемнеет так, что?..

— И тут, что делать, знаешь, — последовал жесткий ответ волхва.

— Но на столь долгий срок я и впрямь не смогу. Ты уж прости, старче, но… — Ведьмак, не договорив, нахлобучил на лысину шапчонку и решительно поднялся на ноги, пообещав: — До изока[58], не более, а там никак.

Он уже сделал шаг в сторону, но тут его вновь остановил суровый голос Всеведа:

— Ведьмак! Ты помнишь, что было пять зим назад?

Маньяк с укоризной произнес:

— Вот уж не думал, что ты мне этим когда-нибудь в нос ткнешь. Считал, что друзья мы с тобой, старик.