Правда, были в ней и тяжелые плотные ковры, богато украшенные разноцветным орнаментом и в обилии развешанные на тонких стенах, но на земляном полу лежал обычный войлок. Стояло перед купцом и богатое угощение, но подал его заметно прихрамывающий старый слуга-китаец, причем на блюдах, совершенно разных по стоимости. Были там и золотые мисы, отделанные по ободку причудливым орнаментом, но были и серебряные, а то и вовсе грубо вылепленные из обычной глины.

Сам Чингисхан находился уже в юрте. Выглядел он очень спокойным, впрочем, как и всегда. Почти всегда. Но купец уже знал, что спокойствие хана обманчиво и похоже на медлительность гюрзы перед смертельным прыжком. Лишь желтые немигающие глаза великого сотрясателя вселенной самую малость выдавали истинное состояние души Чингисхана — ленивое, но настороженное, хотя пока и без шалых искорок безумия где-то там, в самой их глубине.

Эти искорки весело плясали, когда горели один за другим города тангутской империи Си-Ся, переходили в безумное адское пламя во время очередного сражения и угрюмо роились в самой глубине зрачков, когда Чингисхан определял дальнейшую судьбу пленных, захваченных на поле битвы. Сейчас их не было, и одно это уже радовало Ибн аль-Рашида, хотя на самом деле ничего не значило. Появиться они могли в любой момент. Пока же гюрза размышляла и задавала вопросы.

— Ты сказал, купец, что урусы мужественные и храбрые люди, — хмуро выслушав подробный рассказ торговца, заметил Чингисхан. — Тогда почему же они бедные? Почему же они не оседлают своих коней и с мечами в руках не добудут себе богатства у своих соседей?

— Я уже говорил, повелитель народов, что они — мирные люди. Они любят то, что делают и добывают сами. У них даже поговорка есть такая, — заторопился Ибн аль-Рашид, видя, как сузились и без того уже узкие глаза Чингисхана. — Что легко приходит, то легко уйдет.

— Глупцы, — проворчал грозный хан. — Они забыли добавить, что, когда все легко уйдет, можно так же легко взять еще. Ну пусть так. Но ты сказал, что у них много правителей и нет одного, самого главного.

— Я сказал, что у них есть князья, и каждый сидит в своем улусе. Но кроме этого есть и великий князь, который сидит в главном городе уруситов — Киеве, и если он созывает остальных на битву, то они, как послушные сыновья, охотно приходят на зов отца.

Чингисхан рассеянно протянул руку к пиале и, шумно отдуваясь, одним махом осушил пенистый кумыс.

— Всегда приходят? — буркнул он. — Всегда слушаются?

— Мне говорили, что всегда, но за последние годы у них не было большой войны и великих врагов, — осторожно оставил себе на всякий случай лазейку Ибн аль-Рашид. — А потому я счел нужным говорить только о том, что слышал. Видеть же своими глазами мне не доводилось.