– Подъедите к городу на версту, не ближе, – наставлял нас перед отбытием Михельсон. – К первой заставе. Там посмотрите, кто стоит, и тут же возвращаетесь с докладом.

– Будет исполнено, господин премьер-майор, – ответил я, отдавая честь.

И вот теперь я до рези в глазах вглядывался в солдат и офицера, охранявших заставу. Да, наши мундиры сильно отличались от пугачёвских рубах и коротких офицерских курток бунтовщиков, но эти-то из-за непогоды, дождь шёл сильный, носили шинели. Что самое странное, и солдаты, и офицер, хотя это могли быть и пластуны, но ведь могли и наши егеря быть. Уставных головных уборов на них тоже не было, вместо них обычные шапки, натянутые на самые уши, тоже странность, но невеликая, бывает и такое. Попрятали их, чтоб не мочить, а то ведь от такой сырости они мигом незнамо во что превратятся. А кому хочется с какой-то шапкой грибной на голове ходить?

В общем, понять отсюда, за кем город, было невозможно. Значит, надо ехать ближе, пусть и вопреки приказу, однако в первую голову надо выяснить, в чьих всё-таки руках Переславль.

– Надо ближе подъехать, – сказал я взводу и уже сложил трубу, готовясь пустить коня шагом, когда ко мне обратился гефрейт-капрал Болтнев:

– Вашбродь, дозвольте в трубу вашу глянуть.

– Для чего тебе? – удивился я. – Всё равно, ничего не понять, они в шинелях и шапках.

– Да я вроде у офицера ихнего из-под шапки пукли видать, – ответил он. – А оно как, раз пукли, значит, наш.

– Вот ведь чёрт глазастый, – усмехнулся я, вновь прикладывая трубу к глазу, – букли он увидал. А косицу нет? – задал я риторический вопрос, однако Болтнев таких понятий не знал.

– Вроде была, – сказал он. – Когда тот головою вертел, кажись, мелькала, но не поручусь.

Я до рези вглядывался в три фигуры у рогатки, но ни буклей, ни косиц не разглядел. Оставалось только передать трубу Болтневу и довериться лучшим глазам моего взвода, а теперь и всего эскадрона. Гефрейт-капрал взял зрительную трубу, тоже долго всматривался, а после кивнул сам себе.

– Есть и букли, и косица, – доложил он, возвращая трубу. – И ещё у них навесик имеется, недалеко от будки. – Гефрейт-капрал указал мне направление. – Вон там. Под ним шапки ихние мундирные лежат.

Я перевёл окуляр трубы туда, куда указывал Болтнев. Там, действительно, под небольшим навесом лежали треугольные шляпы. Какая из них офицерская я понять с такого расстояния не мог, однако отличить наши треуголки от пугачёвских шапочек и картузов я мог. Для этого не надо быть Болтневым.

– Значит, город наш, – кивнул я, пряча трубу в чехол. – Возвращаемся.