Солдата, которого всё ещё крутят спазмы, подхватывают два военфельдшера, третий подбирает его мушкет, и относят в сторону. Кладут на деревянную скамейку у костра – большего тому не положено, ведь не ранен, отлежится и снова в строй.

– Чего встали, рачьи дети, щучьи кости?! – надрывает горло старшина. – Ещё круг шагом марш! И песню мне, песню!

Это есть наш последний,

И решительный бой!

Кутасов пошёл к другим плацам. Дальше лежали, собственно, и не плацы, а самый настоящий редут. С торчащими жерлами орудий. На нём один ударный батальон тренировался брать полевые укрепления, в то время как две неполных роты другого их обороняли. И те, и другие были вооружены увесистыми палками с утолщением на том конце, где должен быть приклад. Ими гренадеры нещадно лупили друг друга, так что над редутом только треск стоял. Здесь фельдшера старались вовсю, вынося покалеченных, вправляя вывихи и накладывая лубки на переломы. Неподалёку от редута сидели вышедшие из боя гренадеры, криками поддерживая дерущихся товарищей. Когда штурмующим удавалось взять редут, что стоило им больших потерь в личном составе, они быстро заклёпывали пушки, помнящие ещё Ливонскую войну и польскую интервенцию. Правда, пару раз бывало так, что заклепать успевали не все орудия, атакующих выбивали из редута. Ну, а после окончательного его падения пушки расклёпывали, побитых и покалеченных выносили, и место сражающихся занимали свежие гренадеры.

Результаты ничуть не порадовали Кутасова. Каждый раз выбить гренадер удавалось с большими потерями, ну а им ни разу не удавалось отстоять редута. Будь на месте одной из сторон гренадеры Суворова, дело решилось куда как быстрее.

Дальше вели огонь бомбардиры, осваивая недавно прибывшие с Урала пушки и ружья Пакла. Тут стоял адский грохот, от которого, похоже, оглохли и люди, и лошади. Команды подавались знаками, а животные уже не дёргались при каждом залпе. На расстоянии от сотни саженей до нескольких вёрст земля вставала на дыбы. В воздух взлетали комья грязи, зелёно-красные манекены, куски габионов, остатки лафетов, колёса и куча прочего военного мусора, в который превращаются вещи после основательного артобстрела. Рядом плевали свинцом ружья Пакла. Стреляла примерно половина из них, остальные либо заклинило, либо их барабаны опустели, которые спешно снаряжали солдаты. У одного в руках оказался недостаточно остывший барабан и первые же патроны, что он принялся в темпе совать внутрь него, с противным шипением загорелись, и не успей нерадивый красноармеец откинуть барабан подальше, многим достались бы пули, вылетевшие из него. На солдата тут же обрушились сослуживцы и в пинки погнали прочь от орудий.