А Кирилла прикрепили к кубанцам, которыми командовал генерал-майор Врангель, полюбивший ходить в чёрной черкеске, за что его и прозвали Чёрным бароном.

Барону было поручено «…смелым и решительным ударом прорваться в Баку для соединения с кавказскими армиями». Для этого смелого и решительного дела выделялась целая бронегруппа — четыре бронепоезда, а в качестве десантного отряда Врангель решил использовать казаков-пластунов.[174]

Пятнадцатого марта четыре бронепоезда — «Орёл», «Гроза», «Непобедимый» и «Атаман Платов» сосредоточились на станции Белиджи, что на границе между Дагестаном и Бакинской губернией.

Что интересно, отряд Авинова распределили по броневагонам того же поезда, который выбрал для себя и сам барон Врангель, — это был незабвенный «Орёл».

…Ночь стояла тёплая, тянуло запахами из недалёкой степи и с близких гор. Кирилл вышел подышать.

— Здравия желаю, ваше благородие, — послышался хрипловатый голос, и в потёмках обрисовался силуэт пожилого человека в форме железнодорожника. — Чай, не признали?

— Сан Саныч! — вырвалось у Авинова. — Ух, как же я рад вас видеть!

— Да, — польщённо заметил машинист, — давненько не видались. Кажись, у Тихорецкой промелькнули, да не до того было. А теперь, значит, в Баку? Тоже правильно — пятьсот мильонов пудов нефти в год — это не шутки! С таким-то богатством расставаться только дурак способен…

— Отправляемся! — донёсся крик издалека.

— Ну, пошёл я, — заторопился Певнев. — Свидимся ещё.

— А Фёдор как?

Зависло молчание.

— Сгубили Федьку, — глухо сказал Сан Саныч. — Зараза одна из винтаря в упор стрельнула.

— Жалко, — искренне вздохнул Авинов.

— Война, — сурово изрёк Певнев и заторопился. Его подкованные сапоги заклацали по ступенькам, ведущим в будку бронепаровоза.

Кирилл тоже поспешил в свой вагон — бронеплощадку, чей силуэт горбился двумя башнями шестидюймовых орудий.

— По вагонам! — догнал его резкий, повелительный голос «Чёрного барона».

Кирилл пробрался к откидному сиденью рядом с трапом, ведущим к наблюдательной башенке. Напротив сели два молодых бойца, они улыбались и пихали локтями друг друга. Авинов пригляделся — и рассмеялся.

— Вы — Юра, — сказал он тому, что был постарше, — а вы — Данила.

— Так точно, ваше благородие! — расцвел Юра, юнкер.