Марко высмотрел в чаще белеющий известняковый столб, напоминающий огромный гриб, накренившийся над сплошным ковром папоротника, и, покрепче перехватив под уздцы коня, повёл его в лес, с тревогой вслушиваясь в дальние раскаты грома, подбирающегося всё ближе и ближе с каждым дуновением ледяного режущего ветра.

Как он и предполагал, у основания известнякового столба, изъеденного мелкими кавернами, без труда отыскалась небольшая сухая пещерка, достаточная, чтобы переждать грозу. Марко положил монетку в небольшую каменную пагодку, установленную у входа невидимым лесным отшельником, зачерпнул пахучей лесной водицы из обложенной плитняком запрудки бамбуковым ковшиком, прислонённым тут же. С удовольствием влил в горло обжигающий холодком глоток, чувствуя, как он медленно стекает по горящему от голода пищеводу, снял с коня поклажу и седло, укрыл его, нервно перебирающего ногами в предчувствии дождя, тёплой армейской попоной.

Тише-тише, мой родной, прошептал Марко, поглаживая умную лошадиную морду по замшевому носу. Конь доверчиво положил голову ему на плечо, шелестя и причмокивая губами, словно прижимая Марка к себе. Где -то бродил хищник. Или чужак. Что зачастую одно и то же.

Марко выудил из поклажи сумку с овсом и, распутав постромки, надел её коню на морду. Тот сразу перестал переминаться, благодарно всхрапнул и забавно зачавкал. Марко вздохнул и начал устраиваться: расстелил покрывало, достал палочки, несколько рисовых шариков, вяленое мясо, небольшой мех с вином, тонкую уйгурскую лепёшку. Первая капля тяжело упала с небес, камнем пробив негустое облако листвы. Марко пожалел, что не запалил костерка, взял палочками длинный кусок мяса и начал медленно перемалывать зубами плохо поддающиеся волокна. В этот момент поток воды рухнул с неба подобно стеклянной стене, поглотив все цвета и звуки. Конь фыркнул, прислонился боком к нагревшемуся за день известняку, но не перестал чавкать, даже когда молния разорвала небо в просвете между вершинами деревьев и гром каменным посохом ударил в палую листву.

Нам остался день пути, сказал Марко коню. Тот покосился на хозяина и снова уткнулся в сумку. Даже меньше, продолжил Марко. Мы ведь доедем, правда? Конь искал губами остатки овса, пытаясь вывернуть языком неподдающиеся швы, таящие последние, самые сладкие зёрнышки. Доедем, скорее убеждая себя, чем кого-либо, кивнул Марко.

Рядом раздался неприятный насекомый шорох: крупный скорпион выполз невесть откуда, видимо, тоже скрываясь от дождя. Марко медленно достал из рукава стилет. Скорпион поднял жало и слегка свил-развил суставчатый хвост, напоминающий мохнатый побег папоротника. Не трогай меня, и я тебя не трону, сказал Марко. Скорпион сомкнул-разомкнул клешни и замер. Конь снаружи неуютно засопел, завозился, зауфал, кряхтя, как старик, поворотился другим, уже сильно промокшим боком к известняку и навалился на него, ища тепла.