– Ночь пережили, да и слава Богу, – широко крестясь, на крыльцо вышел Дмитрий Иванович. Посвежевший после вчерашней процедуры, даже, казалось, помолодел он. – Ты, Никола, – завидев приближающегося пришельца, обрадовался Донской, – вот чего: картошку свою засаживай да смердов поучай растить. Чудо ягода!

– По весне и поговорим, – торопливо кланяясь, Булыцкий приветствовал правителя. – Ох, сдается мне: беде быть.

– Зайди, – переменившись в лице, Дмитрий Иванович коротко пригласил пришельца войти. – Что за беда? – едва только дверь за ними захлопнулась, Донской в упор поглядел на трудовика.

– А мне почем знать-то? – тот лишь беспомощно пожал плечами. – Я, когда в минувшее попал, пурга разыгралась, да так, что до животиков не промерз едва. С Милованом когда в монастырь Троицкий направились о беде упредить – тоже. Вон, как ты с Киприаном полаялся, пурга разгулялась, аж колокол сорвало. Да и дорогу всю от Переславля-Залесского до Москвы до самой, куда ни поверни – все не ладно. Сначала Васька слег, потом – Милован, теперь – ты. Оно все больше думается, что сверху это Бог наставляет: не ходите! А еще сон был вещий, по которому мне четырех Иуд на пути одном свести придется… А тут еще Некомат со своими: откоптил да отжил, да грехи замаливать…

– И у тебя, и у Бреха на душе неспокойно. И у меня, – чуть подумав, прогудел Дмитрий Иванович. – Не верю я Витовту. А тем паче – Ягайле. С дарами богатыми ходить повадился; как ты в Переславль ушел, так он еще раз наведывался. И пришел, не спровадишь. И людишки его – глаз да глаз за ними. Чуть не углядел, так они уже на пилораме твоей. Или на домне. И пир этот, в Смоленске, и подарок… Не к добру то все, – почесав бороду, прогудел Дмитрий Иванович.

– Мож, воротимся назад? Пока не поздно.

– Мож, и воротимся.

– Князь! Князь! – донеслись до слуха мужчин тревожные крики с улицы.

– Чего орешь?! Почивает князь! – грубо ответил кто-то из стражников.

– Поди! – Дверь с грохотом распахнулась, и в опочивальню ворвался один из дружинников немногочисленного сопровождения. – Православные! Померзшие! Тебя к себе просят!

– Поди!

– К себе просят, – разом стушевавшись, промямлил паренек.

– Тебе кто князя покой тревожить дозволил?! Не видишь, занят! – прорычал Донской.

– Михаилом Александровичем Тверским да Андреем Ольгердовичем двое себя кличут, – совсем неуверенно пробормотал визитер.

– А чего раньше молчал, тетеха?! – взорвался князь. – А ну, живо веди к ним!!! Никола, со мной идешь!

Наскоро собравшись, мужчины, увязая в выпавшем за ночь снегу, бросились к зданию одного из домов, где уже разместили пострадавших, попутно слушая сбивчивый рассказ ратного мужа.