— Разумеется. Наверное, именно поэтому у меня кое-что по этой части получается. Вот вы, например, совершенно правильно бросили баловство со своим акцентом. Он у вас носил несколько, так сказать, — перемежающийся характер.

— Мне показалось, что дальнейшее лицедейство будет выглядеть уж слишком глупо. В конце концов — нет никакого криминала в хорошем знании русского языка, не правда ли?

— Ни малейшего! Более того, как раз сам уровень ваших познаний практически безоговорочно доказывает, что вы именно что не шпион.

— Своими словесными парадоксами, — Островитянин усмехнулся мимолетно и невесело, — вы еще больше усугубляете парадоксальность ситуации. И кем же я, по-вашему, могу являться, если не шпионом?

— Да я уже говорил, вы только не сочли нужным обратить внимание: вы турист. Человек, прибывший для того, чтобы поглядеть собственными глазами, получить личное впечатление и составить собственное мнение, называется туристом вне зависимости от конторы, которую он представляет. Точнее, — думает, что представляет, потому что в конечном итоге человек может представлять только самого себя. Смешнее всего получается, когда такой вот турист считает, что он во-первых — первый, во-вторых — единственный, а в третьих — неповторимый… Да не обижайтесь, — не вы один. Каждый турист, практически без исключений.

— О, так у вас богатый опыт?

— Что ж делать! Как вам, безусловно, известно, туристический бизнес — один из первых по прибыльности. Так что нам всем приходится, по мере сил, приспосабливаться ко всяким подобным делам. Поневоле научишься с первого взгляда узнавать такого рода персонажей.

— Скотовод?

— Увы! Это не просто правда, это правда, вы себе просто не представляете, на сколько процентов.

Улыбка англичанина искривилась и еще немного, он коротко ткнул по направлению субтильной конструкции с крыльями и повторил только:

— Скотовод?

— Говорю же вам, — это так, для души. Сами все увидите.

Он медлительным движением извлек из кармана комбинезона что-то вроде очередного дистанционного пульта и навел его в строну сооружения из трех стен и крыши, притулившегося неподалеку. Спустя несколько секунд на пульте затеплился и начал все ярче разгораться пульсирующий опалово-зеленый свет, и, в такт пульсации, возник и возрос до пронзительного звук, напоминающий и жужжание, и, одновременно, реверберирующий свист.

— Созрели, — непонятно сказал человек, назвавшийся Скотоводом, и Бог знает что еще подразумевавший под этим словом, потому что любые слова его, даже самые невинные, казались имевшими какой-то угрожающий подтекст, намек на что-то кромешное, — оно и к лучшему. Пора. Загостился я, если уж откровенно…